Не хочу быть полководцем - Валерий Елманов

Сухопарый Татев недоверчиво взглянул на меня – вид у «господа бога» был непритязателен, и на бравого вояку я походил мало.

– Но прежде, чем попытаться рассудить и высказать свою точку зрения, хотелось бы ознакомиться с ландшафтом местности впереди нас, – вежливо заметил я. – Если там ровное плато…

– Это поле, стало быть, по-нашенски, – донельзя довольный тем, что значения кое-каких слов ему известны, тут же пояснил Воротынский.

– …то тогда несколько хуже, и конница татар получает возможность для беспрепятственного тактического маневра, а если местность пересеченная…

– Ну с холмами да ложбинками, – снова счел нужным пояснить Михайла Иванович.

– …то можно быть не столь осторожным в своих действиях, – закончил я и восхитился собой.

Это ж только человек двадцать первого века может сказать столь много и в то же время не сказать ничего нового – одни банальные фразы, которые без того всем известны и на самом деле являются азбучной истиной для таких бывалых вояк, как Воротынский и Татев: два шрама от сабельных ударов на лице и один на шее Петра Ивановича говорили о многом. Я ведь ничего не сделал, разве что упаковал копеечную карамельку своих знаний в более цветистую и непривычно яркую упаковку слов, но тот же Татев смотрел на меня не скажу, что с восторгом, но с уважением точно.

«Такой молодой, а поди ж ты», – явственно читалось в его глазах. Я даже немного засмущался.

– Да чего тут глядеть-то на енти платы, – грубовато произнес он, используя новое словечко – мол, и мы не лыком шиты. – Луга да болота – вот и вся местаность, – с трудом, нещадно исковеркав, но все-таки выговорил он еще одно новое слово.

– А я сказываю, навалиться на них разом надобно! Аще бог с нами, никто же на ны! – тут же вспыхнул князь «Вперед!». – Тока дружно, а не так как Бельский мыслит да Мстиславский.

– Ну Иван Федорович у нас известный боягуз[51], – пренебрежительно отмахнулся Татев. – Его можно вовсе не поминать. А вот князь Иван Дмитриевич дело сказывает – оголяться негоже. Того и гляди с боков подомнут да от реки отрежут. Татаровья народ хитрой, с ими ухо востро держать надобно.

– А засадного полка нет? – поинтересовался я, вспомнив Куликовскую битву. – Ну как у князя Дмитрия Донского, когда он Мамая бил.

– Во, слыхал, что ученый муж сказывает? – пришел в неописуемый восторг Михайла Иванович. – И ведь не успел я ему ничего о задумке своей поведать, а он глядь – и все узрел сразу. Пес с ними, с задами. Нечего там князю Шуйскому со своим сторожевым полком отсиживаться. Вперед надобно. Токмо вперед, и никак иначе.

– Добрый лесок далече, да и болото пред ним. Не разгуляешься, – возразил Татев. – Где ж второго Волынца сыщешь, чтоб так вот все учинить наверняка.

– Ан есть у них Волынец, – усмехнулся Воротынский. – Пущай не Дмитрий Михалыч, а Михайла Иваныч, яко я, но есть. И тоже корешок свой от Дмитрия Михалыча Боброка тянет.

– Сам ведаешь, он на такое не годится, – не согласился Татев. – Волынский – да, но не Боброк, а Вороной. Хошь и его кровей, да замес пожиже.

– Иного поставили бы, – пожал плечами Воротынский и неожиданно мотнул головой в мою сторону. – Да вон хошь бы Константина Юрьича. А что? Мыслишь, коль фрязин, так не сумел бы? Ей-ей, сумел. Да я и сам бы туда пошел. Людишки меня знают, верят, а вера в таком деле ух – полпобеды заменит.

Я обомлел. Ноги разом подкосились, лавки поблизости не имелось – лишь стол, и я подался вперед, чтобы опереться хотя бы на него. Нет, я не трус, но такая ответственность, честно говоря, меня напугала. Однако мое стремление опереться сыграло дурную шутку.

– Вона, вишь, яко глазоньки-то разгорелись, – кивнул на меня Воротынский. – Будто яхонты. И сам весь вперед устремился – возрадовался, а стало быть, готов, верит, что все как надо у него выйдет. И болота не напужался. Что, Константин Юрьич, управились бы мы с тобой?

Да уж куда там, не напужался. Мне только полки в бой водить. Это с одним курсом Голицинского пограничного.

«Хотя если с князем вместе… – мелькнуло в голове. – А почему бы и нет? Вот только…»

– Боюсь, пресветлый князь, что в отличие от Боброка я тебя за богатырские плечи удержать не смогу, когда ты, подобно Владимиру Андреевичу Серпуховскому в бой рваться станешь. – И вежливо улыбнулся.

– А ведь и верно, не удержит, – хмыкнул Татев, оценивающе поглядев на меня. – Он хошь и повыше росточком, да узковат в кости.

– Мясо и нарастить можно, – нетерпеливо отмахнулся Воротынский.

– Не за один же день, – возразил его зам. – Да и что ныне о пустом речь вести. Будем ратиться, яко сказано, вот и все.

– Будем, – тоскливо заметил Воротынский. – А жаль. Можно было бы Девлетку за жабры ухватить. Есть силенка еще у Руси, вытянули бы жирненького налима на песочек да брюшинку-то ему бы и вспороли. А таперича что ж, и впрямь отбиваться придется, а кто вперед не идет – помяни мое слово – уже в убытке. По старине тягаться и мне любо, токмо и хитрецы малость добавить неплохо бы.

– Малость, – вновь не утерпел Татев. – От малости, вестимо, убытку не станет. Но ты ж об ином толкуешь – тут, ежели што, все потерять можно.

– А иначе не бывает, – развел руками Воротынский. – Вон хошь фрязина спроси, – автоматом записал он меня в свои союзники. – Он во многих землях побывал, но то ж тебе поведает. Так ли я реку, Константин Юрьич?

– Все так, – подтвердил я.

А что еще оставалось делать? Да и прав был князь. Риск всегда есть, и обойтись без него, затевая какое-либо дело, маловероятно, хотя… Я напряг память. Что-то такое я читал. В одной книжке, то ли исторической, то ли в серии «Жизнь замечательных людей», в биографии какого-то полководца – как же его имя? Впрочем, неважно – рассказывалось, как он один раз…

– Все так, – повторил я еще раз. – Но хитрость сыскать можно. Невелика она, и помощи сиюминутной от нее ждать нельзя, но заставить Девлет-Гирея в затылке чесать она может. Да и воевать ему придется с оглядкой.

Татев недоверчиво хмыкнул, но Воротынский, будучи иного мнения о моих способностях, загорелся сразу. И я изложил суть идеи, тем более что риска для всего войска она не представляла. Только для одного человека – гонца, которому предстояло внедрить ее в жизнь. Гонец этот должен был ехать якобы с посланием к царю от воевод, находящихся в Ливонии и извещающих Иоанна Васильевича, что они уже прослышали о Девлетовом нашествии и идут на помощь.

– А почему к государю? К Бельскому, – поправил Татев. – Царь ныне уже в Александровой слободе, ежели не дальше[52], и, пока татары не уйдут, в Москве не появится.