Ф - Даниэль Кельман

– Возможно.

– Ты шутишь, да? Ты что, и правда полагаешь, что Господь ниспослал финансовый кризис, чтобы избавить тебя от твоих проблем? Ты не просто так говоришь, ты на самом деле так считаешь?

– Ну а почему нет? Почему кризис не мог представлять собой мое спасение, где основания?

– Потому что ты не настолько важен!

– А вот, по всей видимости, настолько! Иначе бы ради меня…

– Все понятно, круг замкнулся.

– Вы же сами все время твердите: пути Господни неисповедимы. Вы сами нам постоянно внушаете, что невозможно предсказать, как он повернет судьбу человека.

– А как же Ивейн? Получается, он исчез, чтобы ты мог забрать его полотна и оплатить ими свои долги по процентам?

– Как ты можешь так говорить?!

– Это не я, это ты так говоришь.

– Я никогда такого не говорил!

– Это непосредственно следует из того, что ты…

– Мы были близнецами. Тебе этого не понять. Я – не только я, а он… Был не только собой. В каком-то смысле мы всегда были одним человеком. Это сложно объяснить.

– И вот так каждый день! – обратился Мартин к Мари. Министрант подал ему белую рубашку, в рукава которой он, отдуваясь, продевал руки. – Каждый день он повторяет мне, что Господь хранит весь мир и его в особенности. Каждый!

– Он отказывался крестить меня! – воскликнул Эрик. – Мне пришлось обратиться в другую общину! Мой собственный брат не желал меня крестить!

– Каждый день он предстает передо мной в этой своей клетчатой рубашке и повторяет, что Господь послал кризис, чтобы его спасти.

– Да оставь ты меня в покое! Иди вон, играй в свой кубик.

– Кубик – это не игрушка.

– Конечно! Это серьезный, утомительный вид спорта!

– Можешь оставить свои комментарии при себе! Я снова на двадцать втором месте!

– На двадцать втором месте чего? – спросила Мари. Она знала ответ, но также знала, как Мартин любит это повторять.

– Национального рейтинга!

Министрант возложил ему на плечи столу. Это был неприметный юноша, с которым на той неделе они успели немного пообщаться. Завязать разговор было не так-то просто, поначалу он очень стеснялся, но стоило ей пару раз ему улыбнуться, как он позвал ее на свидание. Она попыталась отказать так мягко, как только могла, но его это все равно задело, и с тех пор он старался ее избегать. Мартин познакомился с ним на встречах Союза католической молодежи. Дырка в правой ноздре говорила о том, что еще недавно там было кольцо. Если она правильно помнила, звали его Рон.

Мари приобняла Маттиаса за шею и почувствовала, как тот вздрогнул. Ему было не очень приятно, когда она касалась его в присутствии отца. Маттиас боялся Эрика, и упрекать его в этом не приходилось.

Встречаться с кем-то было не слишком простым занятием. Иногда ей в голову закрадывалась мысль, что она-то могла бы и подождать еще немного, но у Лены уже был парень, у Мириам тоже, да и Георг был не против завести подружку. Как-то, впав в отчаяние, он даже предложил встречаться Мари, но та только рассмеялась – настолько абсурдным было это предложение. Маттиас был на год старше нее, ему исполнилось шестнадцать, они встречались около месяца, и за это время она уже трижды с ним переспала. В первый раз она чувствовала себя странно, и все показалось ей несколько утомительным; во второй раз процесс показался ей просто нелепым; но вот в третий, у него дома, когда его родители были в отъезде, а выставленная из комнаты собака жалобно скреблась в дверь, ей вдруг стало понятно, почему люди так помешаны на сексе.

Министрант отступил в сторону. Мартин теперь был в полном облачении. Он тут же стал казаться стройнее и величественнее.

– Лаура придет? – спросил Эрик.

– Она на съемках, – ответила Мари. – В новом сезоне ее героине отвели более значимую роль.

– И как сериал, хороший? – поинтересовался Мартин.

– О да, очень, – подал голос Маттиас. – Весьма интересный.

Мари пнула его локтем в бок, и оба расхохотались.

Год назад она начала рисовать. Об этом никто не знал – слишком неумелые у нее пока что получались штрихи, формы не складывались в композицию, но она не отчаивалась и верила, что умение придет. И хотела, когда вырастет, стать по второму образованию художником-графиком. А по первому – врачом. И выучить иностранный язык, а может, даже три или четыре, но не больше – ведь еще должно оставаться время читать книги и путешествовать по далеким континентам. Она непременно хотела увидеть Патагонию и побережье Северной Африки. И в Китае тоже хотела побывать.

– Итак, покончим с этим, – произнес Мартин и распахнул дверь. Снаружи медленно кружили огромные хлопья снега.

До церкви было всего несколько шагов. Мартин шел впереди, за ним следовал служка, потом шел Эрик, замыкали шествие Маттиас и Мари. Мари высунула язык, ловя снежинки. Холодное белое одеяло приглушало всякий шум. Она взяла Маттиаса под руку.

– Пойдем потом ко мне? – шепнул он ей на ухо.

Может, это была не такая уж плохая идея. Родители снова уехали, дом был полностью в их распоряжении. Но все-таки она сомневалась. Маттиас ей нравился, она не хотела причинять ему боль, но, возможно, ей следовало найти себе более подходящую пару. Склонив голову набок, так, что кончики ее волос касались его щеки, она пробормотала:

– Возможно.

Эрик обернулся и бросил на них подозрительный взгляд. Мари была еще слишком юна, чтобы разгуливать под ручку с мальчиками, да еще с такими невзрачными, как этот паренек. Еще не время. Если так будет продолжаться, они, того и гляди, и целоваться начнут. Как бы этому помешать?

Нужно больше молиться. Молитва всегда помогает. Если бы он молился чаще, то ни за что не угодил бы в такие неприятности. Все его опасения подтвердились: за ним постоянно следили, как и за всеми остальными; мироздание представляло собой систему знаков, выстроенную так, чтобы их можно было прочесть, ночь была полна бесов, а в каждом углу таилось зло. Но, вверив себя Господу, ничего этого можно было не бояться. Это была простая истина, и он никак не мог понять, почему его брат так злился, стоит ему об этом заговорить. Ивейна он всегда понимал без труда, но при общении с толстяком все сразу становилось так сложно. Беседовать на такие темы с новообретенным другом Адрианом Шлютером было куда проще. Шлютер и обратил его внимание на то, что Господь обязан простить всякого, кто ходит к исповеди, ведь Он и сам причастен к этому таинству.

Поэтому Эрик исповедовался каждый день. Он уже исследовал все церкви в городе, знал, где приходится долго стоять, а где очередь подходит быстро; где со священником можно побеседовать, где задают слишком много вопросов, а где святой отец не узнает тебя и с десятого раза; знал, какие храмы лучше обходить стороной, поскольку с их фасадов смотрят вниз изваяния дьявольских химер, шипя, извергающих проклятия и не желающих пускать его внутрь. Чтобы исповедоваться каждый день, требовалась определенная дисциплина. Бывало, что за день он не успевал ничего натворить, и приходилось придумывать себе какие-то грехи, но усилия того стоили: после этого можно было идти по жизни легко, аки новорожденный, быть свободным от всякого греха и не страшиться никакого суда.