Боюсь тебя любить - Мария Николаевна Высоцкая

дома Агаты. Практически в самом центре столицы.

Перед тем как поехать туда, долго кручусь перед зеркалом. Никак не могу выбрать подходящую одежду. В итоге останавливаюсь на длинном обтягивающем вязаном платье изумрудного цвета. Волосы убираю наверх, а косметику на лице минимизирую.

Волнуюсь как школьница.

Вообще, сейчас я воспринимаю Токмана иначе. Он сильно изменился. В нем появился какой-то холод, возможно, даже жестокость. Выверенность в движениях, четкость в действиях. Будто у него все по плану и прописано на сто шагов вперед.

Ваня уже ждет меня за столиком. Пунктуален до мозга костей. А вот я, как и всегда, опаздываю. Торопливо усаживаюсь на стул, сумку кладу на соседний. Грациозно закидываю ногу на ногу, стараясь держаться непринужденно. Но разве это возможно, когда этот человек рядом?

– Привет, – улыбаюсь искренне, потому что рада его видеть.

За эти долгие недели я действительно успела по нему соскучиться. Это так странно – не видеть человека несколько лет, а потом встретить по великой случайности и снова проникнуться. Думать о нем, желать начать все заново, но бояться. Неистово бояться любить. Быть с ним рядом. Потому что прошлое не дремлет. Ты всегда ищешь подвох в настоящем, оглядываясь назад.

– Привет.

Ванька кивает.

– Что у тебя за дело? По телефону ты категорически отказалась объяснять, – бросает взгляд на мои губы, но быстро возвращает его к глазам.

Впиваюсь пальцами в свое запястье, а после резко вываливаю всю картину, стараясь не упустить ни единой подробности.

Токман какое-то время раздумывает. Мне кажется или пару раз бросает взгляд на мою грудь? Неужели Громов ему проболтался?

– Это не в моей юрисдикции, – наконец отвечает и вынуждает меня поникнуть. – Я подобным не занимаюсь. Пусть меняет адвоката. Нужно затянуть процесс. Его хотят посадить. Это отчетливо видно по доказательной базе, да и всей шумихе в целом. Хотят прикрыть. Быстро. Поэтому лучший вариант сейчас – выигрывать время.

– То есть ты не можешь…

– Что? Позвонить знакомому генералу, который его освободит? Нет. Дело громкое, с оглаской. Похоже на постанову. Но без свидетеля что-либо доказать… сама понимаешь.

– И что делать?

– Я уже тебе сказал. И что вообще за нездоровый интерес к этому боксеру?

– Он мой друг. Хороший друг. Когда умерла Сонька, он был единственным…

– Я понял.

– Мы не спали. Если тебе это интересно.

– Для меня это не имеет значения. Ты взрослая девочка.

– Спасибо.

– Не за что. Но, скорее всего, его посадят. Устроят показательную казнь. Исход таких дел очень редко бывает положительным для стороны защиты.

– И никаких шансов?

– Шансы есть всегда. Ты заказывать что-нибудь будешь? – кивает на меню.

– Да. Кофе. Спасибо, что согласился встретиться.

– На самом деле я ожидал, что наш разговор пройдет в другом русле, но так тоже неплохо. Давно тебя не видел. И не слышал. Звонить ты запретила, – ухмыляется.

– И ты решил быть послушным…

– Открываю в себе новые грани. Но на этом, пожалуй, и закончу, – чуть подается вперед и ловит мою ладонь через стол. – Времени у тебя было больше, чем предостаточно.

– Что? – не сразу соображаю, а когда понимаю, его захват на моем запястье становится чуть сильнее.

– Бегать мы больше не будем, Тата. Уже хватит.

– Ты хочешь решить за двоих? Снова? – моя бровь ползет вверх.

– Нет, я просто подталкиваю тебя к принятию правильного решения. Вечером занята?

– А если да?

– Значит, нет.

Ванька снова улыбается, делает глоток крепкого кофе без сахара и тянется к внутреннему карману пиджака.

– Билеты в театр? Их уже распродали на этот спектакль, Агата жаловалась. Когда ты успел? Ты не мог заранее знать, что мы сегодня встретимся…

– Считай это небольшим фокусом. Очень надеюсь, что ты согласишься. Потому что, если решишь сбежать, – Токман переходит на шепот, – я достану тебя из-под земли Тата.

Он вибрирует голосом, а я просто застываю. Хочется съязвить, выдать очередную порцию яда, но я тушу в себе этот порыв. Потому что в глубине души я отчаянно ждала от него чего-то подобного все это время.

Я могу сколько угодно распинаться о выборе, о принятии решения… но на самом деле я хотела лишь одного, чтобы он взял все в свои руки и остановил мою глупую беготню.

– Хорошо. Я приду к тебе на свидание. Это же свидание?

– Свидание.

Ванька отвлекается на телефонный звонок. Хмурится. На лбу виднеется неглубокая мимическая морщинка, что неудивительно, ведь когда он недоволен, всегда сводит брови.

– Проблемы? – останавливаю взгляд на его уже покоящемся на столе смартфоне.

– Небольшие рабочие неурядицы. Я заеду за тобой в шесть, – вытягивает руку, и манжет рубашки подтягивается вверх, открывая взгляду циферблат часов. – Будь готова.

– Надеюсь, в этот раз твоя малолетка не явится посередине спектакля?

– Будем надеяться, – снова улыбка.

Ну вот что за непрошибаемый человек?

– Ладно, я буду готова к шести.

Мои пальцы, что крепко сжимают ручку чашки, подрагивают. Я чувствую волнение и надвигающуюся панику.

Словно в первый раз.

Ваня пригласил меня на свидание...

Может быть, теперь действительно все изменилось?

Я бы очень хотела в это поверить.

Я очень хочу ему верить.

72

Иван

– Иван, – полковник Захаров тормозит меня на выходе из управления, – задержись на пару минут.

Притормаживаю и пожимаю протянутую им руку.

– Что там по Полякову?

– На следующей неделе будет третий суд.

– Хорошо. Но я, вообще, по другому вопросу. Хочу откомандировать тебя с проверкой в Питер.

– Когда?

– В двадцатых числах. Каримова с собой возьмешь, пусть учится.

Киваю в знак согласия. Хотя оно особо и не требуется. Каримов – Захаровский племянник, сын сестры. Полковник за него радеет, как за собственного ребенка. Но особых усилий, чтобы двигать его по карьерной лестнице, не прилагает.

– Хорошо. Юлий Викторович, спешу, – снова смотрю на часы и в нетерпении достаю ключи от машины.

Еще с обеда предвкушаю встречу с Таткой.

– Ну, давай. Завтра в кабинет ко мне зайди, в курс дела по питерским введу.

Мысли о работе улетучиваются сразу, стоит мне сесть за руль. Сегодня меня ожидают куда более интересные события.

Последние месяцы я старался максимально абстрагироваться от мыслей о Татке. Она просила не звонить. Я не звонил.