Геологи шутят... И не шутят - Борис Горобец

Три дня вся партия тушила пожар. К счастью, ветер стих и пошел мелкий дождь. «Чингачгука» Мильто уволил.

(Из очерка к. г.-м. н. А. А. Ельянова,

первооткрывателя россыпей платины на Кондере [ГЖМ-10. С. 485])

Поросенок

«На этот раз дебютная идея А. Н. Мильто формулировалась так: База партии все лето будет стоять на одном месте. 20 человек. Будет много пищевых остатков. Надо выкормить поросенка. Поросенок был куплен в Чагде и помещен в ящик, стоящий на железной палубе баржи. <…> Пассажиры расслабились после авральной погрузки. И тут на сцене появляется шкипер баржи. Он почти протрезвел после вчерашних проводов и ищет, к чему бы придраться. Не находит. Вдруг его взгляд падает на поросенка, и лицо оживляется.

— Чья свинья? — Подходит Мильто:

— Наша, а в чем дело?

— Поросенка возить на барже категорически запрещено. Моча разъедает железо, как кислота. Через три дня в палубе будет дыра. Корову, овцу, козу можно, а поросенка нельзя!

Начинаются длительные переговоры, заканчивающиеся победой шкипера. Он уходит в свою будку с бутылкой водки. Шестидневный этап транспортировки на барже обошелся нам в три бутылки. <…>

Коллектив партии преодолел 40 км пешком. Ждать вертолет остался радист Коля Стрельников с поросенком. Ждать пришлось полтора месяца. Одиночество в тайге не слишком угнетало бывалого радиста. Коля ловил хариусов в Ингили, а тайменей в Мае. Рыбы было много. Лишь один раз, стоя на майской косе с уловом, он от тоски остановил ракетой проходящий теплоход. Судно развернулось, причалило. Решили, что на берегу ЧП. На вопрос, что случилось, рыбак ответил обалдевшему капитану: „Подарочек не возьмете?“ И протянул двух огромных тайменей. Ругаться речники не стали.

Письмо, которое Коля прислал с оленями, заканчивалось требованием „забрать эту падлу“. Коля перевел поросенка на рыбную диету.

От комаров и паутов животное обильно натиралось диметилфталатом. Отлучаясь на рыбалку, Коля привязывал поросенка за шею к дереву. Однажды он увидел, что бездыханное животное висит на веревке над полутораметровым уступом. Поросенок оступился и „повесился“. Коля стал делать поросенку искусственное дыхание. Свинья ожила. Но все имеет свой конец. Вертолет прилетел, коллектив воссоединился. Вторая часть короткой жизни поросенка была малоинтересна. Был в ней только один эмоциональный эпизод. Шутники студенты затолкали перепуганное животное в банную палатку к моющимся девушкам. Под визги со и грохот тазов кто-то из них догадался приподнять полу палатки. Выскочившее животное еще долго похрюкивало от приятных воспоминаний».

(Из очерка к. г.-м. н. А. А. Ельянова [Там же. С. 489])

Фамильные совпадения

«На весновке у нас в одной палатке поселились два однофамильца Медведевы и Волков. Палатку прозвали „звериной“. Однако через месяц „звериная“ компания распалась: младший Медведев не выдержал физической нагрузки и убежал в ближайший поселок, а старшего, когда он как-то отошел от буровой на двести метров поесть голубики, напугал медведь — перегородил ему дорогу, встал на задние лапы и заревел. После этого у старшего Медведева парализовало ногу и случился микроинфаркт. Пришлось срочно вызывать вертолет. А Волкова еще раньше начальник перевел на горный участок. К его приезду канавщики убили забравшуюся на склад медведицу. Через день у палатки, где поселился Волков, появился лохматый медвежонок: он ходил вокруг палатки и тихонько поскуливал. Волков душою прикипел к этому медвежонку. Через неделю они стали неразлучными друзьями: куда Волков, туда и медвежонок, вместе ходили в столовую, на горный участок. Наши зубоскалили: „Смотрите, волк медведя пасет!“ Но постепенно все привыкли. Медвежонок оказался Машкой. Осенью, после окончания полевых работ, Волков попросился у начальника партии оставить его на базе на зимовку, чтобы не разлучаться с Машкой, которая уже заметно подросла, гонялась за собаками, лазила на деревья. Когда выпал снег и ударили первые морозы, Волков недалеко от базы выкопал яму, устелил ее сухими ветками, травой и стал каждый вечер приводить медвежонка к искусственной берлоге. Иногда он ложился с ним, обнимал и убаюкивал, приговаривая: „Спи, моя маленькая, спи! Все медведи уже залегли на зиму, ложись и ты…“ А в „звериной“ палатке поселились геолог Сорокин, техник-геолог Грачев И студент Соколов. Но никто уже не обратил внимания на их фамилии».

(Рассказано Г. Е. Агафоновым [Геологи Яны. С. 224])

«Волк» из Ухты

«В данном случае было исключительное сочетание внешнего с внутренней сущностью. А эта сущность закладывалась многими годами истового служения ГУЛагу в качестве руководителя среднего ранга <в 1940-50 гг. геологические работы на Севере производились в рамках НКВД(МГБ)>. Это был классический представитель эпохи тоталитарного режима, где правили бал сила и страх, а человеческая личность, ее достоинства не стоили ни гроша. В то же время Волк был неплохим специалистом, имел высшее образование, вполне разбирался в деле, за которое по-настоящему болел. И себя не, щадил, и еще больше не щадил подчиненных. <…> Бывало, в кабинет директора Ухткомбината (в прошлом Ухтижемлага), который нещадно распекал кого-то по рации с применением ненормативной лексики, вбегал встревоженный начальник связи: „Василий Николаевич! Нас ведь Англия слышит! Оштрафовать могут…“ — „Сколько? — лезет за деньгами. — Я лучше заплачу, а то ведь без этого он меня не понимает!“

Волк имел независимый характер и к начальству не подлаживался. Если считал, что он прав, то шел до конца. <…> Такие, как Волк, не могут измениться. После XX съезда КПСС директора не выбрали в партбюро конторы. А это было равносильно выражению политического недоверия со стороны парторганизации. <…> Поводом послужило его нежелание как следует заниматься геофизикой, что он и выразил управляющему в категорической форме. После чего подал заявление и был тут же отправлен на пенсию. Он уезжал в Москву. Провожать его на вокзал отрядили наиболее спиртоустойчивого молодого инженера. Потом он рассказывал, что на всем протяжении от Вой-Вока до Ухты Василий Николаевич вылезал из машины в каждом памятном месте, пил, целовал землю. В Москве он пытался работать, но безуспешно, поскольку его назначили на мелкую должность, отчего он не мог пресечь видимые им „безобразия“. У Волка выпали зубы. А тут еще ушла сравнительно молодая жена. Умирать на восьмом десятке он приехал в Ухту».

(Из очерка главного инженера ГПЭ И. Н. Терновского [ГЖМ-13. С. 541])

Лысый черт

«В 1968 году в Куларском золотоносном районе работали две геологические партии. В августе, в разгар горных работ, к нам на участок неожиданно прилетел Паша Тищенко, зам. главного инженера экспедиции по технике безопасности, очень дотошный. Он тщательно обследовал горный участок, склад хранения взрывчатых материалов (ВМ), документацию; нашел на участке забытый горным мастером отрезок детонирующего шнура и устроил нам головомойку.

Вечером мы сидели с ним в палатке, подводили итоги инспекции, пили чай. Паша составил акт, предписание, рассказал нам о батагайских новостях, о работе других партий, которые он уже посетил. Договорились выделить ему двух лошадей с каюром, чтобы доставить его в соседнюю партию М. Ф. Дементьева. Вдруг в микрофоне послышался голос Михаила Федоровича.