Позови ее по имени - Галина Владимировна Романова

– Я… Я не помню точно, и…

– Сахаров, нам совершенно точно известно, что незадолго до своей смерти она звонила вам, – ступила Даша на тонкий лед импровизаций. – Вы же не станете отрицать, что она говорила с вами и назначила вам встречу.

– Встречу? Где? Не помню.

Он опустил глаза. Майоршу не так просто было обмануть. А поверит ли она в его правду – еще вопрос. Сейчас бы адвокат пригодился как нельзя лучше. Может, запросить отдых? Или…

Или все же рассказать все, как было? Снять с себя весь этот груз, давивший на душу хуже могильного камня. Сколько можно жить в стрессе?! А родители? Они за что должны страдать? Он у них один. Поздний ребенок. Удачный ребенок, как считалось. Они молились на него. И предать их так бездарно он не имеет права!

– Я был там с ней. Но я ее не убивал. Когда я ушел, она была жива и здорова, – произнес Гена, резким движением провел ладонью по голове, словно пытался стряхнуть с волос что-то.

– Давай в подробностях. Где были, когда, сколько продлилось ваше общение, о чем говорили? Говорите, Сахаров!

– В общем, она позвонила мне. С другой сим-карты. Не с той, с которой обычно звонила родителям. Это был наш условный номер. – Гена по памяти назвал, Даша быстро записала. – Сказала, что пока тусила с байкерами в гаражах, потеряла браслет. Браслет типа дорогой. Подарок отца, если тот узнает, что она его потеряла, он снова ее под арест посадит.

– Ее отец знал о ваших тайных отношениях?

– Нет. О нас с Ингой не знал вообще никто. Только ее подруга Света. Это были обоюдные условия.

– А почему такая таинственность?

– Мне в принципе было пофиг. Она настояла. У нее там какие-то замуты с байкером были. Но он ее всерьез не воспринимал. Маленькой называл. Может, закона боялся. У него спросите. Мне без разницы. Она попросила, я был не против.

– Еще о чем она вас просила?

– Звонить в школу от имени ее отца. – Гена низко наклонил голову. – Началось все с шутки и неожиданно прокатило. Классный руководитель у нее того – полный идиот. Кто угодно мог звонить, наверное, все на веру принял бы.

– Еще какие просьбы поступали вам от Инги?

– Ну… Таблетки там просила забрать у знакомых ребят. Она одно время сидела на них плотно. Помочь с хатой, когда ей надо было несколько дней пересидеть. Я просил знакомых, отдавал ей ключи.

– У вас был с ней секс?

– Был. – Он вскинул на Дашу удивленные глаза и фыркнул: – А с кем у нее его не было-то? Она, кажется, никому не отказывала! С ней только ленивый не был.

– Ей же пятнадцать лет было, Сахаров!

– И чего? И мне было на тот момент семнадцать! Я ее не принуждал. И она очень развита была физически.

– А морально?

– Ох… – Гена сокрушенно покачал головой. – Морально? Она была падшей.

– Понятно… Хорошо, позвонила она вам, сообщила, что браслет потеряла. Вызвала зачем? Браслет искать?

– Типа того. Истерила как ненормальная. Светила фонариком с телефона. Все облазили там. На пустыре тоже искали. Я сказал, что мне пора, она орать. Я все равно ушел.

– Оставили ее там одну? Ночью? В гаражах? – округлила Даша глаза. – Знаете, это даже не по-джентльменски, не говоря уж, что не по-дружески. Она же девочка совсем. А там довольно мрачно в такое время суток.

Она помолчала. И вдруг выпалила очередной странный вопрос:

– У вас был с ней там секс?

– Где?! – Он отшатнулся, падая спиной на жесткую спинку стула. Глянул сумасшедшими глазами. – На свалке?! Я, конечно, не против экстрима. Когда надо быстро и не до выбора, можно и в подъезде, но чтобы на свалке… Нет, так низко, мне кажется, даже Инга не опустилась бы.

– Но у нее был секс перед смертью, – возразила Даша. – Достаточно жесткий. Что, Сахаров, не смогли удержаться? Или решили наказать капризную подругу? А когда она стала орать, вы нанесли ей…

– Нет! Нет, нет, нет! Я не убивал ее! Зачем?! Поругались, не отрицаю. Я отказался шарить по пыли и грязи, искать ее браслет. Посоветовал ей байкеру позвонить, чтобы посветил ей. Она начала орать и материться. И я ушел! – Гена приложил кончики пальцев к вискам. – Мне и в голову бы не пришло никогда убить! Я не из этой диаспоры. Я не убийца! Повторяю, когда я уходил оттуда, Инга была жива и невредима. Правда, очень зла. Да вы у мужика того спросите, который эту сцену наблюдал.

– Опять какой-то мужик! – воскликнула Даша. – Как тебе везет на свидетелей, Сахаров!

– При чем тут… – попытался он возмутиться, но осекся под ее пристальным взглядом.

– Ты его хорошо рассмотрел, Сахаров, своего свидетеля, который может подтвердить твои слова?

– Нет, но…

– Вот именно! В такой-то кромешной темноте. Фонарей там нет. Я знаю, видела. Позволь тебе не поверить, Сахаров, – закончила она со скептической улыбкой.

– Да, лица я не рассмотрел. Врать не стану. Но мужик этот вышел из гаража, в котором качала такая акустика, что я оглох. Сначала его друзья вышли, попрощались. Довольно громко. Ушли, спотыкаясь. А потом и он.

– А он зачем? Домой собрался?

– Не знаю куда, но когда он шел мне навстречу с какими-то большими коробками, он должен был слышать, как Инга меня громко посылает ко всем чертям. И я уже достаточно далеко был от нее.

– С чем, с чем он шел тебе навстречу?! – Даша почувствовала, что бледнеет. – С коробками?

– Ну да. Тащил, думаю, на пустырь выбросить или сжечь. Пустые.

Даша медленно поставила локти на стол, опустила голову, впиваясь пальцами в волосы, и со стоном произнесла:

– Сахаров! Какого же черта ты молчал все это время?!

Столовая ложка громко чиркала по дну тарелки. Сын доедал ее борщ. Это была уже вторая порция. Он просил добавки.

Она встала, с раздражением прислушиваясь к хрусту в коленях, медленно пошла к плите.

Там в глубокой сковороде плавало в жирной подливе мясо. Большие куски баранины, потушенной с перцем, чесноком.

Сын любил, чтобы еда была пряной, маслянистой. Пустой баланды он и в тюрьме нахлебался. На то, что начал побаливать левый бок, он внимания не обращал. Отмахивался от нее, как от назойливой мухи. Велел молчать и заниматься собственным здоровьем.

А зачем ей ее здоровье, если с ним что-то будет не так?!

– Мать, ты скоро? – окликнул он ее, когда она застыла с тарелкой над раскрытой сковородой.

Она вздрогнула и принялась накладывать. Попробовала губами последнюю ложку – не остыло ли. Убедилась, что нет. И поставила перед ним мясо.

– Не жирная пища-то, сынок? – побеспокоилась она через несколько минут.

Она сидела напротив и наблюдала, как он подбирает с тарелки куском хлеба подернувшуюся жирной пленкой остывшую жижу.