Позови ее по имени - Галина Владимировна Романова

– Нормально, мать. Все нормально.

Он грубым движением двинул пустую тарелку по столу, выпил стакан компота. Громко рыгнул и подмигнул ей весело.

– Ничего, мать, прорвемся. Чуток осталось. Я узнавал. Еще два месяца, и все нам с тобой вернется. Тот сраный договор станет недействительным. И мы снова сможем…

– Сыночек, мальчишку того арестовали. – Она скорбно поджала губы, перебив его на полуслове.

– Какого мальчишку, не понял?

Его красивые темные глаза – предмет ее всегдашней гордости – глянули исподлобья. Губы плотно сжались.

– Того самого, который с тобой на лестнице в августе столкнулся. Помнишь, ты рассказывал?

– А-а-а, это который телок на лестничной клетке шпилил чуть не на глазах у всех? – Он беззаботно хохотнул.

– Уж не знаю, кого он там и чего шпилил, но тебя он видел именно тогда! И может вспомнить, как ты шел с сумкой сверху ему навстречу.

– Может, вспомнит, мать, а может, и нет. На «можа», сама знаешь, плохая «надежа». – Он беспечно хмыкнул, погладил себя по животу. – У нас с тобой, мать, была цель – исправить ошибку, которую ты совершила. Мы с тобой, мать, планомерно ее исправляем. Осталось два месяца и…

– Если они его припрут за что-то, он может им устроить сотрудничество со следствием. И начнет вспоминать, чтобы помочь. – Она повысила голос, достала из карманов вязаной кофты кулаки, легонько постучала ими по столу. – Нинкин племянник еще по двору бродит, за всеми следит. С молодежи глаз не сводит. А молодежь, сам знаешь, она все видит, все знает.

– Это который племянник? На мотоцикле?

– Нет, – помотала она головой – Другой. Полный такой, в очках.

– Этот увалень? – удивленно воскликнул сын. – Он же лох, ма! У него на лбу крупными буквами написано: «ЛОХ».

– Ну, не знаю, лох, не лох, а все видит, все замечает. Даже на телефон снимает. Парня вот снял и тут же полиции сдал. На другой день они за ним приехали.

– За ним приехали, за мной-то нет! Может, он наркоту толкает? Может, какая-нибудь малолетка на него заяву накатала за изнасилование? Чего ты паникуешь, не пойму?

Олег вылез из-за стола, с хрустом потянулся. Она привычно залюбовалась им. Мускулистый, сильный, красивое скуластое лицо. Девчонки еще в средней школе ему прохода не давали. Оттого и учебу забросил, и покатился потом по наклонной. А мог бы образование получить приличное, учился хорошо. На лету все схватывал. Только вот как-то так получилось, что схватил не то.

– Не он по площадке сейчас бегает? – кивнул на окно Олег, встав у подоконника и опираясь на него руками.

Она, морщась от боли в коленях, поднялась, подошла к сыну, встала с ним бок о бок. От него приятно пахло мылом и лосьоном для бритья. Олег сбрил наконец бороду и брился теперь почти каждый день. Мать нежно погладила его по спине, проследила за его взглядом.

По беговой дорожке трусцой медленно передвигался племянник Нины Гонителевой.

С их второго этажа было хорошо видно, как он измучен пробежкой. Мокрые круги разрисовали старую олимпийку на спине и под мышками. Он без конца снимал очки и протирал их носовым платком, который потом совал комком в карман спортивных штанов. И снова бежал.

– Мать, это вот это опасно? – проткнул воздух пальцем Олег, указывая на бегуна. – Я тебя умоляю!

– Никогда не надо недооценивать противника, – произнесла она задумчиво. – Его внешний вид ни о чем не говорит, сынок.

– Как раз наоборот, ма! – заспорил сын. – Его внешний вид говорит о слабой физической подготовке. О куче комплексов. Он неудачник – вот о чем говорит его внешний вид, ма!

– Считаешь?

Она с надеждой подняла на него взгляд, любуясь родным профилем. Сердце привычно заныло от тревоги за него.

– Уверен! – воскликнул Олег, обнял ее за плечи и поцеловал в висок. – А если станет надоедать своим вниманием, мы ему стресс быстро устроим.

– Нет уж!

Она резко скинула с себя его руку, вернулась за стол, хмуро глянула на сына.

– Хватит с меня уже стрессов, Олег. Я последние двадцать лет живу в постоянном стрессе. Устала! Устала за тебя бояться, Олежек.

– Ма, чего ты разошлась, не пойму? – Он нервно облизнул губы, сел напротив матери. – Чего психуешь? Из-за этого мешка с дерьмом?

– Этот, как ты выражаешься, мешок с дерьмом двоюродный брат Даши Гонителевой. А она, как ты помнишь, майор полиции. И смерть своей матери она не простит никому, сынок.

– Ма, сколько времени прошло с августа?! Чего ты снова? Даша, Даша… Если она такая умная, чего до сих пор убийцу своей матери не нашла, а? – Он криво ухмыльнулся, потянулся к плетеной корзинке с хлебом, взял кусок черного, откусил. – Даша! Шерлок Холмс какой!

– Может, еще найдет, – проговорила она, чувствуя, что бледнеет.

– Мать, если не нашли сразу, не найдут никогда. Это так их ментовская статистика утверждает. А то, что пацана загребли, так мало ли за что?

– Мало ли за что… – не стала она спорить и посмотрела на него в упор. – Что ты сделал с Таей, сынок?

– Ничего.

Он все еще пытался казаться беспечным, вывернув губы и покачав головой. Но она безошибочно угадала перемену в его настроении. Ее обмануть он не мог никогда.

– Я смотрю телевизор, Олег. Читаю новости в газете. Я знаю, что ее нашли на тридцатом километре за городом. Изрубленную. Предположительно топором, – она глянула на выдвижной ящик шкафа у холодильника. – Снова этим, Олег? Ты снова брал мой топорик для разделки мяса?

– Отстань! – крикнул он достаточно громко.

Если толстяк в тот момент поравнялся с их окнами, он запросто мог слышать этот крик через их открытую форточку. Мог остановиться и начать наблюдать или подслушивать.

– Зачем ты с ней так, сынок? Она же тебя ждала. Столько лет ждала. Ты же любил ее.

– Вот именно любил! – Олег потянулся за вторым куском хлеба. – Время прошедшее, дело прошлое. Да и… Она сама напросилась, мам. Накосячила так, что не горюй! Она на меня чуть ментов не навела, ма!

Его жалобный голос возымел свое действие. За сына она пойдет на костер.

Тая ей всегда нравилась. И они даже одно время подружились. Ездили вместе отдыхать. После суда подбадривали, поддерживали друг друга.

В последнее время почти не созванивались. С мобильного телефона Олег запретил Тае звонить. А таксофоны сейчас – редкость. Но все равно она о Тае никогда не забывала. И была рада, когда их отношения возобновились после освобождения Олега. И когда она услышала криминальные новости по телевизору, то едва не потеряла сознание. Но…

Но если Олег говорит, что Тая начала представлять для него угрозу, значит, он все сделал правильно. Может, и чрезмерно кроваво, но правильно.