Каждый дар – это проклятие - Кэролайн О'Донохью

– Это будет нелегко, – поспешно говорит Нуала. – Тебе придется погрузиться в свои видения. А это весьма… сильные переживания. И нужно быть при этом абсолютно уверенной. Ты понимаешь, Мэйв?

– Уверенной?

– Кое-что попытается тебя соблазнить, – объясняет она крайне осторожно. – Но это будут всего лишь видения.

Меня не покидает ощущение, что что-то здесь не так.

– Дело в том, что Домохозяйка – это же воплощение мести, верно? – начинаю я нерешительно. – Ну, то есть, во всяком случае, изначально. Защита уязвимых и все такое.

– Правильно, – соглашается Манон.

– Ну, а кто более уязвим, чем «Дети?» Там умерла девочка. Может, им действительно необходима Домохозяйка. Может, она единственная может все исправить.

Я достаю бумажник и показываю водительское удостоверение Софии Малриди.

– Вот она.

Все по очереди берут удостоверение и разглядывают фотографию.

– Девятнадцать лет, – говорит Фиона. – Дева.

– Дева, умеющая водить, – цитирует Лили фильм «Бестолковые», а я удивляюсь, что она вообще его смотрела.

– Извини, это не смешно. Она мертва.

– Она мертва, – повторяет Ро. – О боже.

– Манон, твоя теория о «ложной святости» попала в самую точку. Дори практически сама во всем призналась. Она говорила о том, как Ирландия была обращена в христианство и как святые направляли ее первозданные силы. Так возникли Колодцы. В стране изначально присутствовала древняя языческая магия, а потом она приняла особую форму благодаря святости и жертвам. Сконцентрировалась, так сказать.

Манон задумчиво переваривает мой рассказ. Почти заметно, как работает ее сознание, сопоставляя мои слова с некогда прочитанными фактами.

– Да, между историческими религиозными местами и Колодцами всегда существовала связь, – медленно говорит она, постукивая пальцами по губам.

– Дори считает, – я замолкаю, подбирая слова, потому что мне трудно передавать точку зрения Дори, которую я считаю вредной для своего сознания. – Дори считает, что мир сошел с ума, что ни у кого здесь нет своего места, отношения испорчены, все больны и воюют друг с другом.

– Ну да, ну да, – говорит Лили беззвучно.

– И что в прошлом роль церкви заключалась в том, чтобы поддерживать порядок, обеспечивать согласие и руководить людьми.

– Посредством устрашения и наказания, – добавляет Нуала. – И коррупции.

– Да-да, всего этого. Она считает, что церковь мертва, но работа, которую та выполняла, была необходима, и что теперь эту работу должна выполнять она. Мне кажется, она искренне верит в благородность своей задачи.

– Это точно, – говорит Аарон. – Себя она считает неимоверно благородной. Поверьте мне.

– Да. Так что несколько потерь, вроде Хэзер Бэнбери или Софии Малриди, для нее – лишь небольшая помеха на пути к высшему благу. К тому, что она считает высшим благом.

Нуала морщится. Она родилась и выросла в Ирландии, где были запрещены разводы, где гомосексуальные отношения считались противозаконными, где презервативы можно было купить лишь по рецепту врача. Неужели Дори хочет вернуться к прежнему? Или к чему-то еще похуже? В последнее время не проходит и недели, как выходит очередная статья об ужесточении законов в Америке. Неужели подобное возможно и здесь?

– Ро, ты можешь отвезти Фиону и Лили домой? – вдруг спрашивает она. – Мне нужно поговорить с Мэйв.

Ро кивает, и мы обмениваемся взглядами. Я не знаю, что на уме у Нуалы, но, возможно, это и к лучшему. Хорошо, что Ро не будет подвозить меня домой, а то я могла бы не удержаться и поддаться желанию накинуться на них и заключить в свои объятья, которое сегодня стало только сильнее.

Я сажусь в машину Нуалы, и мы некоторое время ездим по улицам города. Я думаю, что она хочет поговорить со мной о старой Ирландии, которую хочет вернуть Дори, но оказывается, что впервые за все время Нуала хочет поговорить о Рене.

– Завтра сюда приедет Рене, чтобы провести ритуал. Ритуал Большого перехода.

– Но почему так быстро? Разве ему не нужно заказывать билеты на самолет?

– Как ты сама увидишь, административные вещи никогда его не заботили.

– Значит, нам обеим придется как-то… общаться с бывшими.

Впервые за весь вечер она улыбается.

– Ну да, так и есть.

– Так ты как, готова к этому? К тому, что он приедет?

Нуала взволнованно смотрит на меня.

– Мэйв, это я должна спрашивать, как ты.

– Почему? Ты о чем?

– Ну, ты как-то на удивление спокойно воспринимаешь все эти рассуждения о проклятии.

– А, об этом… – говорю я. – Даже не знаю. Наверное, если с тобой то и дело происходит нечто странное, то ты к этому привыкаешь.

Она кажется озадаченной, словно ожидала чего-то большего.

– Я думаю… – мне трудно сформулировать свое отношение. – Наверное, у каждого в жизни есть своя цель, и мне казалось нормальным, что у меня тоже есть своя.

– Но ведь когда говорят о жизненной цели, то обычно имеют в виду музыку или актерское мастерство, Мэйв, – с беспокойством отвечает Нуала. – А не убийства в роли демона мести.

– Ну не знаю, Нуала, – пожимаю я плечами. – Она ведь не всегда была таким демоном. Я видела ее в изначальном облике. Она, скорее, была защитницей.

Нуала резко затормаживает на обочине.

– Мэйв. Я хочу рассказать тебе кое о чем, о чем раньше никогда никому не рассказывала, – говорит она, закрывая глаза и массируя лицо.

На секунду кажется, что она выглядит лет на семнадцать.

– Во время ритуала Большого перехода я кое-что увидела. Точнее, кое-кого. Я увидела Хэвен.

Она наклоняется вперед, едва не упираясь лбом в руль.

– Мне нужно было идти по определенному пути, понимаешь? Там, в видении. Идти по указанной дороге и не сворачивать с нее. И у меня это хорошо получалось, хотя бывало и трудно, а потом передо мной появилась Хэвен. И заговорила со мной.

– И что она сказала?

Нуала отвечает не сразу. Выпрямившись, она продолжает:

– Я не буду говорить тебе этого, но только потому что для тебя это не будет иметь никакого смысла. Речь шла о наших родителях, о нашем детстве и о том, почему ей казалось, что она спасает меня, вызывая Домохозяйку. Ты должна понять, что смерть Хэвен до той поры оставалась для меня загадкой. Так что я просто стояла и слушала, стояла и слушала. А путь тем временем исчезал, пока не пропал окончательно, и я не смогла найти его.

– И что было потом?

– Потом – ничего. Я очнулась от транса, ощущая себя словно слегка пьяной, но ничего особо примечательного не произошло. Я просто провалила испытание. Оказалось, что я слишком привязана к земному, чтобы стать полубогом. И мне пришлось расстаться со своей дочерью.

– О, Нуала. Мне так жаль, – я обнимаю ее, хотя непривычно утешать того, кто обычно утешает меня. – Но теперь-то она снова с тобой.

Она молчит так долго, что я даже слегка