Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой - Ольга Васильевна Болгова

– Обо мне говорят, что я – торговец законом. Возможно, так оно и есть. Все мы, те, кто судит, обвиняет или защищает, так или иначе, торгуем им и… собой. «Будьте нашим вожаком!» – кричали мне и тут же обвиняли в предательстве, угрожая, что если меня не убьют джентльмены, то я паду от руки простолюдина. Что это, если не торговля? – наигранное спокойствие ушло, в голосе его зазвучала страсть. – Вы идете напролом, не торгуясь, и я не хочу вставать на вашем пути. Я дал клятву и не смог, не устоял перед этой навязанной мне властью… Они принудили мое тело, но не сердце. А вы можете распоряжаться и тем и другим… хоть какое-то время. Да и зачем проливать напрасно кровь…

Он помолчал, глядя перед собой невидящими глазами, словно ушел глубоко в себя, в глубину, где, как у каждого смертного, намешано и от Бога и от дьявола, затем достал из-за ворота своего кожаного дублета пакет и протянул его Ральфу.

– Возьмите это, Перси.

– Что это? – спросил тот.

– Это послание я перехватил у одного джентльмена, гонца из Шотландии, он покинул сей мир. Я не решил, как распорядиться этими документами, но сейчас, думаю, само провидение прислало мне вас. Посмотрите потом, сейчас нет времени. Если разгадаете загадку, сделайте с этим то, что посчитаете нужным. В пакете есть записка, она зашифрована, но я немного понимаю тот способ письма и жаргон, к которому прибег ее составитель. Там сказано примерно следующее: «У нас все готово, но мятеж ломает планы. Присоединиться и вести их в город, или ждать нового приказа?» Похоже, что-то затевается. Не такое, – Аск показал головой на лагерь, – но, возможно, куда более опасное и с неизмеримо значительными последствиями, чем просьбы простого народа вернуть им церкви. Мы не против короля, мы сражаемся за него…

Он шагнул, уходя, но, остановившись, добавил:

– Тот, кто вез этот пакет, сказал, что должен доставить его в Лондон некоему Тислу.[78]

– Благодарю вас, Аск, и… понимаю. – Ральф сунул пакет в седельную сумку, вскочил на рыжего, махнул рукой: – Удачи вам, сэр! Храни вас Бог!

– Удачи, Перси!

Всадники взяли с места в карьер, уносясь в черноту октябрьской ночи.

Глава VIII

Не плачь о потере

У маленькой Мэри

Большая потеря:

Пропал ее правый башмак.

В одном она скачет

И жалобно плачет –

Нельзя без другого никак!

Но, милая Мэри,

Не плачь о потере.

Ботинок для правой ноги

Сошьем тебе новый

Иль купим готовый,

Но только смотри – береги!

«Стихи матушки Гусыни»

Перевод С. Маршака

Путь через Йоркшир прошел почти без приключений – изменчивая фортуна виновато раскрыла свои объятия, позволив себе чуть больше, чем требовали приличия. Ральф и Бертуччо миновали мятежный Йорк, объехав его стороной, и к вечеру следующего дня достигли равнин и меловых холмов Восточного Райдинга. Лишившись запасных лошадей, они не могли двигаться столь быстро, как в первой половине путешествия, – приходилось чаще останавливаться, чтобы дать отдых рыжему и гнедому. Путники предпочитали делать это днем и ехали по ночам, когда сами могли сойти за разбойных людей, вооруженных и опасных.

До Дарема они добрались под утро 25 октября. Моросил мелкий холодный дождь, кони устали, но Ральф не стал делать остановку в придорожном трактире, рассчитывая, что до Саттона недалеко, а там будет и отдых, и трапеза, и… жена, о встрече с которой он старался не думать. Это было несложно, потому что мысли Ральфа более занимал Аск, его внезапное милосердие, пакет с запиской и последние сказанные им слова: «Они принудили мое тело, но не сердце. А вы можете распоряжаться и тем и другим». Ральф задавал себе вопрос, насколько он сам волен распоряжаться самим собой.

Выводы, к которым он пришел, покачиваясь в седле рыжего, оказались неутешительными. Тело его не имело пристанища, а сердце… Вероятно, сердце Роберта Аска было свободней, чем его собственное. Слишком часто ему вспоминалась Мод – случайная женщина на его пути каким-то образом устроилась рядом и не желала отпускать, дразня теплой наготой и доверчивым взглядом серых глаз. Уже зажившая царапина от укуса иногда начинала вдруг саднить, напоминая о той, что так упрямо боролась с ним у реки Кам.

Бертуччо оценил действия вождя паломников по-своему, заявив, что тот, видимо, выбрал мессера Кардоне посланником своему святому, дабы уменьшить собственные прегрешения благим поступком.

– Сомневаюсь, что моя фигура может уменьшить чьи-то грехи, – проворчал Ральф.

– Ошибаетесь, мессер, может, – хитро сощурился оруженосец. – А если добавить и меня – да простит мои слабости Святой Януарий! – тоже будет польза.

Они свернули в сторону Саттона, когда уже совсем рассвело, дождь так и не унимался, промочив насквозь землю, леса и путников. Дорога нырнула в прогалину меж двух заросших кустарником холмов, затем потянулась через лес, черный от воды, сочащейся с неба. Лес оборвался внезапно, открыв грязно-желтый луг, в конце которого виднелся дом – центр поместья Саттон, владений Кроунов.

Ральфа не сразу пустили внутрь, что уже становилось для него традицией. Жители Дарема, хоть и не были столь напуганы и взбудоражены мятежом, как йоркширцы, – северяне всегда чувствовали себя уверенней, несмотря, а может и благодаря, близости шотландских границ, но опасность смуты и разбойные люди, которые подняли головы, едва в воздухе запахло дымом, заставили и их соблюдать осторожность. Привратник, грузный седой мужчина, прежде чем сообщить о приезде гостя, долго мялся, расспрашивал и с подозрением рассматривал незнакомца. Перси с трудом сдержался, чтобы не схватить за грудки занудливого стража. В конце концов Ральфа провели в небольшой зал невеликого размерами дома – сэр Уолтер Кроун не был слишком богат.

Довольно светлый для сельского жилища зал был претенциозно украшен двумя портретами его хозяев, писанных скорее подмастерьем, чем мастером. Ральф не был ценителем и знатоком живописи, но даже у него образы на полотнах вызвали усмешку, особенно когда появилась хозяйка – невысокая худощавая леди Кроун и, поприветствовав гостя, тотчас сообщила, что он рассматривает ее собственный портрет. «Живописная» леди Кроун выглядела выше, пышнее и намного внушительней.

– Ах, ах, сэр Ральф! – вскричала леди Кроун, после того как гость вежливо оценил ее портрет. – Наконец-то! А мы вас заждались! Простите нашего Джеймса, что задержал вас. Так тревожно вокруг, вы знаете, не далее как вчера к Мортимерам в дом проникли воры, унесли… столько всего унесли! Ах, простите, сэр! А мы все думали-гадали, когда же сэр Ральф приедет, вспомнит о своей молодой жене.

Она рассматривала Перси с нескрываемым любопытством.

– Какой красивый, видный джентльмен! Садитесь