Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой - Ольга Васильевна Болгова

же, садитесь! – Леди Кроун показала гостю на кресло у стола, позвала служанку, приказала подать закуски и сама уселась на стул напротив.

– Весьма любезно, сэр Ральф, заехать к нам, да еще в такое время, когда на каждом шагу то смута, то разбойники! Как жаль, что сэр Уолтер приболел – у него приступ подагры, лежит с припарками. Он бы тоже хотел на вас взглянуть, познакомиться, ведь мы видели вас только на вашей свадьбе. Так много лет назад! Мод, голубка наша, тогда еще ребенком совсем была, да и вы совсем молодым… Но вы у нас погостите? Где же вы были все это время, сэр? Ах, сестра моя, Элизабет, не дожила до такого счастливого дня!

Она замолчала на мгновение, пока служанка ставила на стол глиняный кувшин с элем и оловянные кубки. Другая внесла поднос с тонко порезанными ломтями пирога.

– Угощайтесь, чем богаты, тем и рады, – опять затараторила леди Кроун, подавая знак служанке наполнить элем кубок, поставленный перед Перси. – Как жаль, что сэр Уолтер болеет! Лекарь говорит, подагра не смертельна, но он так мучается, и не только от боли! Ведь у нас нет сына, наследника, – лишь две дочери. Слава небесам, они обе замужем, но если бы у нас был такой сын, как вы! – с умилением воскликнула она. – Мы бы и горя не знали. И сэр Уолтер бодрее бы себя чувствовал, не переживал бы за меня. А то все беспокоится, как я с дочерями проживу. Но мы надеемся, что подагра… Ах, какой красивый муж у нашей Мод! Откуда и куда вы держите путь, сэр?

Очень скоро Ральф перестал понимать, что ему втолковывала словоохотливая леди Кроун. Отчего ему так везет на болтливых женщин? Может быть, коварная фортуна решила сбросить на него всю свою женскую армию в отместку за то, что он полжизни провел вне их общества? И отчего леди Кроун не зовет его жену, вместо того чтобы тараторить и всплескивать руками, точно так же, как неуемная боевая миссис Смит? Что леди, что миссис, разница не велика: женщины есть женщины. Он опустошил кубок и пробормотал, вклинившись между фразами леди Кроун:

– Сэр Уолтер болен? Какое несчастье! Но дочери и… племянница окружат его заботой.

– И не говорите, сэр! – живо согласилась леди Кроун. – Ах, сэр Уолтер так страдает, и мы вместе с ним, потому что, когда у него начинается приступ подагры, он становится ужасно капризным и ворчливым. То ему не так, это ему не сяк… Я всегда с ног сбиваюсь, пытаясь ему угодить. К счастью, приехала наша дорогая Мадди. У нее золотые руки, такие умелые! И столько терпения! Ее присутствие всегда оказывает умиротворяющее действие на сэра Уолтера.

«Мадди? Так мою жену называют Мадди?» – Ральф не мог вспомнить, чтобы ее так называли во времена их свадьбы, хотя тогда он не очень интересовался ее домашними прозвищами.

В дверях появилась служанка:

– Мэм, кухарка спрашивает, цыплят варить или жарить?

– Ох, я же ей сказала, как надо приготовить цыплят! – Леди Кроун вскочила и заспешила к дверям. – Вечно все напутают, если самой не проследить… Просите, сэр, мне надобно ненадолго отлучиться, – сообщила она уже у выхода. – Но я позову Мадди… Мадди! Мадди! – закричала она. – Иди в зал! Посмотри, кто к нам приехал! Сам сэр Ральф Перси! Мадди!!!

– Леди Кроун! – вскричал Ральф ей вслед.

«Diablo! Сейчас сюда придет моя жена!»

Вот оно – то, к чему он так спешил, пробиваясь через мятежный Йорк и залитые Хамбером равнины, загоняя беднягу рыжего! Более всего сейчас он желал удалиться куда-нибудь подальше, туда, где можно не слушать женский щебет, а пропустить добрую кружку эля в мужской компании.

Леди Перси появилась в дверях, и в первый миг Ральф вздрогнул – ему показалось, что вошла Мод. Вот сейчас она взглянет на него вопросительно-доверчиво. Такая же невысокая, в темно-сером платье. Темный же чепец, обрамленный светлой тканью головной накидки, бледное лицо. Он даже встряхнул головой, отгоняя наваждение. Видение исчезло, как только леди заговорила высоким голосом, столь непохожим на грудной голос Мод.

– Сэр Ральф?! Какая неожиданность!

«О Святой Януарий…» – пробормотал Ральф.

Она посмотрела ему прямо в глаза, тонкие губы плотно сжались.

«Нечему удивляться, – подумал он. – Пыльная мятая одежда, забрызганные грязью сапоги. Но могла бы хоть не показывать свое неодобрение!»

Леди прошествовала к стулу, чинно села, выпрямив спину и разгладив юбки, и достала четки из омоньера, украшенного вышивкой с изображением святого.

– Итак, вы все же появились в Англии, сэр. И где же пропадали все эти годы? Забыли, что у вас есть перед Богом венчанная жена, обязательства перед семьей?

Ральф на мгновение опешил от непререкаемого тона, который больше бы подошел настоятельнице монастыря, чем юной леди. Хотя, если сменить ее чепец на… хотя бы на тот, что носила Мод, и чуть напустить румянца на щеки – как мило краснела Мод! – то девушка была бы совсем неплоха. Хоть не уродлива, и то фартинг в кошель. Ничего, он сумеет справиться с этой монахиней. Стоит лишь ей узнать, что значит муж!

– Приветствую вас, мадам! – сказал он, когда дар речи вернулся. – Счастлив лицезреть вас, леди, в добром здравии и… красоте. Вы слишком суровы, леди, в своих словах. Подойдите же…

– Вы считаете меня суровой, сэр? – девушка не шелохнулась, укоризненно глядя на Перси. – О, нет! Я лишь говорю правду, ту горькую правду, которую не каждый решится вам высказать. Велико милосердие Господа, и сами мы должны быть милосердны друг к другу, но милосердно ли скрывать правду, способную открыть глаза пребывающему в неведении? А вы в неведении, сэр Ральф! Да, в неведении о том, сколько печали повлекло за собой ваше многолетнее отсутствие и следствие сего деяния – пренебрежение своим долгом! Вы дали обеты, но отринули их, долгие годы скитаясь по чужбине, словно безводное облако, носимое ветром, словно осеннее дерево, бесплодное, дважды умершее и исторгнутое…[79]

Последние слова леди произнесла надрывно, на одном дыхании, глаза ее заблестели в праведном негодовании.

Ральф завороженно уставился на четки. Желание удрать в надежный и понятный мир, где стучит подковами рыжий, где паруса ловят ветер, надуваясь тугими телами, где звенят клинки и волна бьет в борт судна, было настолько сильно, что он с трудом удержался от побега прочь из показавшегося ему невыносимо душным зала. Он сделал несколько шагов, описав дугу вокруг неприступной леди. За спиной раздался звук, Ральф обернулся – в дверях стоял Бертуччо. Он поклонился и, намереваясь что-то сказать, скорчил гримасу благочиния, которая на его порочной физиономии выглядела весьма комично. Ральф хмыкнул и закашлялся. Леди внесла ясность, тотчас расставив все