Анатолий Букреев. Биография величайшего советского альпиниста в воспоминаниях близких - Галина Анатольевна Муленкова

Новой Зеландии. Букреев назвал его самым подготовленным членом команды, так как Кракауэр был опытным альпинистом, но он впервые оказался в высочайших горах мира – Гималаях, то есть он не был высотником. Кракауэр взошел на вершину одним из первых в обозе атакующих Эверест и успел вернуться в штурмовой лагерь до начала урагана. Напомню, в своей книге Кракауэр обвинил русского альпиниста из Казахстана в том, что тот ушел с вершины, оставив клиентов, и что не пользовался кислородом. Здесь уместно привести выдержку из дневника Андрея Старкова, где он упоминает о разговоре Кракауэра с Букреевым, когда Толя сказал художнику, что априори «русский в Америке не может быть хорошим парнем».

Блестящая спортивная подготовка, убежденность в правильности своих действий и пожизненная спартанская закалка позволяли Букрееву работать на запредельных высотах без применения кислорода. Он не раз в своих интервью различным изданиям называл использование газа «кислородной иллюзией». Как писал Владимир Санин в книге «Новичок в Антарктиде», перед тем как прибыть на «Восток», то есть на ледяной купол материка, врач их экспедиции предупредил, что в распоряжении полярников на станции будет несколько баллонов кислорода. В первые дни на них все поглядывают, «как коты на сметану», только привыкать к кислороду не стоит. Те, кто не выдерживал акклиматизации без кислорода, говорили, что «потом тянет, как к куреву», и лучше перебороть свою слабость, а одышка рано или поздно пройдет.

Говорят, художник должен быть голодным, и чем хуже для тела, тем лучше для духа. Букреев был аскетом по своей сути, во всем ограничивал себя и даже ел не всегда досыта. Жизнь его не была безоблачной, он никогда не жировал и всему знал цену. Ильинский рассказывал, как в начале 90-х купил участок с домиком в поселке Горный Садовод, и они с Букреевым стали добрыми соседями. В ограде у тренера обитала корова, которую доила бабушка-соседка, а Толя часто заходил к шефу поговорить, пообщаться, посоветоваться и всегда спрашивал, можно ли ему попить молока. Молоко, хлеб и мед всегда были на столе, не мог Анатолий отказаться и от наваристого борща, хотя говорил, что питается по-вегетариански. Испытания закалили его, он нашел в себе силы и смелость взять у жизни право принимать решения самостоятельно. А какие в действительности договоренности были между ним и Скоттом Фишером, какие правила игры были установлены, знали только эти двое, но их об этом уже не спросишь.

Роб Холл и Скотт Фишер, несомненно, были конкурентами, но на горе, если верить написаному в журналах и книгах, объединили свои усилия. Найти клиентов, готовых заплатить за восхождение на высочайшую вершину мира 65 тысяч долларов, должно быть, не просто. Но даже заплатив 50 долларов за тур, турист, сознательно и бессознательно, полагается на гида, как солдат во время боя полагается на ответственность и решения командира. По логике, когда речь идет о серьезных вершинах, клиент должен предоставить организатору список восхождений и достижений, чтобы можно было определить уровень его подготовки, а то ведь в наше время случается и такое, что на непростом маршруте может оказаться любитель, не умеющий работать с веревкой и пользоваться альпинистским оборудованием. Представьте: в турфирме изучили досье потенциального клиента и просекли, что все это никуда не годится, но как отказаться от блюдечка, на котором смертники принесут свои «мани»? Такое искушение может преодолеть только святой бессребреник!

Однако легко рассуждать и делать выводы, когда поезд ушел, рельсы убрали, гудок затих и дымок из трубы расстаял. А в 1996 году, оказавшись после Эвереста в Москве, Анатолий заглянул к Михаилу Купервасеру – бывшему алмаатинцу, который занимался горным туризмом, и тот заметил, что Букреев глубоко переживал произошедшее. На кону стояла его репутация и его будущее в Гималаях.

– Но почему никто не может меня понять? – вопрошал Толя. – Я сделал невозможное, и я знал, что могу это сделать.

– Бука, но ты тоже мог сказать, что плохо себя чувствуешь, а ты все ходил и ходил на поиски пропавших. Это выше моего понимания. Хотя, наверное, так ты мог бы стать их героем.

– Если только посмертно, – ответил Толя и надолго замолчал.

Букреева все же провозгласили героем Америки, когда Сенат публично поблагодарил его за спасение граждан США. Так работают равновесные силы Вселенной.

Кракауэр в своей книге признал, что Букреев был одним из сильнейших альпинистов в мире, но подметил, что в базовом лагере Анатолий проспал несколько часов, принял душ и только потом пошел наверх, тогда как Скотт Фишер велел ему идти следом за клиентами. Он будто бы слышал разговор руководителя «Горного безумия» с Ингрид Хант, которая была врачом и менеджером базового лагеря. Якобы Фишер вслух сожалел о том, что взял Букреева на работу. Так журналист, который вообще был членом другой команды и многого просто не мог знать, начал подсчет «промахов» русского альпиниста.

В том сезоне под Эверестом с южной стороны собралось 11 экспедиций. Легко предположить, что уровень подготовки клиентов был самым разным. Как писал в дневнике Анатолий, успех предыдущего года, когда на Эверест с севера, по более сложному маршруту, поднялось много клиентов, несколько обесценил истинный уровень опасности восхождения на Эверест, но для Букреева эта гора всегда оставалась высочайшей на планете. Он писал также, что Скотт выказывал свое недовольство за недостаточное внимание к клиентам и за то, что Толя не помогал устанавливать палатки в лагере 2. Букреев оправдывался – ведь он занимался установкой большой палатки вместе с шерпами до прихода группы, к тому же полагал, что Скотт позвал его в экспедицию в качестве «спасательного отряда для обеспечения безопасности на большой высоте». Анатолий не предполагал, что ему придется опекать клиентов, имитируя бурную полезную деятельность.

В своем интервью Букреев говорил: «Проложив путь альпинистам и укрепив веревки, я оставался на вершине Эвереста с 13:07 до 14:30, ожидая подъема спортсменов. Не имея радиосвязи с теми, кто поднимался вслед за мной, я подумал, возможно, на нижних участках тропы возникли какие-то сложности, и, опасаясь, что они не достигнут вершины, принял решение спускаться. Еще ничто не заставляло предположить, что погода может испортиться так внезапно, как это произошло. Я имел возможность вернуться в лагерь 4, взять питье и кислород и около шести часов вечера начать подъем в одиночку в поисках отставших альпинистов. Второе – я мог обнаружить потерявшихся спортсменов, снабдить их кислородом, согреть чаем и предоставить им физическую помощь для спуска в лагерь 4. Разумеется, я просчитывал, что могло произойти, если бы я не предпринял