Хроники особого отдела - Александр Игнатьев

повернулась и отправилась в сторону расположенной в двух шагах ближайшей к ней комендатуры.

***

Ни удивительного начала, ни завершения этой истории никогда не узнали Ксения Геннадьевна Мутовина и Борис Янович Кесслеров. Да они и не могли иметь к ней никакого отношения.

Правда, по официально опубликованным биографическим данным, некая Марта София Кесслер, вдова, урожденная Шпеер, 34 лет сочеталась 15 мая 1956 года законным браком с Мортоном Уильямом Куттсом, 50 лет, вдовцом. Вместе им предстояло прожить 49 лет. Марта умерла в день своего 83-летия, в окружении многочисленных детей и внуков. Муж пережил её на год и скончался в свой столетний юбилей.

Биография супругов заслуживает упоминания.

Новозеландский изобретатель Мортон Куттс произвёл революцию в пивоварении. Именно ему принадлежало изобретение метода непрерывной ферментации. Он же исследовал самый важный элемент в производстве качественного пива – дрожжи. В день рождения королевы в 1983 году господина Куттса чествовали, как офицера ордена Британской Империи – ввиду огромных заслуг в пивоварении. А его жена 18 сентября 1954 года была отправлена в Веллингтон, (Новая Зеландия), самолетом из русского сектора в Вене, как «квалифицированная садовница, добровольно согласившаяся работать с целью озеленения русского посольства».

***

4 января 477 года. Полдень. Рим.

Такой холодной зимы Рим не помнил. Жизнь в обычно тёплом городе белых мраморных колонн, и так всегда замедлявшая в зимние дождливые дни свой галоп, совсем застыла. И стала тихо ждать, когда же, наконец, солнце отогреет грешный мир и позволит вернуться к повседневным хлопотам.

В небольшой столовой, расположенной в самом углу дома на южном склоне Палантина, от сжимающего мышцы холода спасался под многочисленными шкурами, брошенными на одеяло, юноша пятнадцати с небольшим лет. Имеющий нехарактерное для потомственных римлян хрупкое телосложение, невысокого роста, с почти девичьими чертами лица, молодой человек пытался прочесть свиток, оставив маленькую щель для света в своём укрытии. Но холод, точно так же найдя этот лаз, проникал в него быстрее, нежели замерзающий успевал дочитать текст до конца.

Надо отметить, что лежащий таким образом человек являлся последним императором Римской империи – Флавием Ромулом Августом. Он же вошёл в историю с прозвищами Августул, (Августенок), и Момиллус, (Позорничек). По правде говоря, ничего позорного в молодом человеке отмечено не было, просто его отец Орест Флавий выгнал предыдущего императора и, подождав для приличия полтора месяца, усадил на трон сына. После этого Флавий возглавил все вооружённые силы Западной Империи. А к этому моменту, от страны, гибнущей под натиском Атиллы, практически ничего не осталось.

Спустя десять месяцев от момента инаугурации, инициативного военачальника зарубили наёмники из Галлии. И теперь, его сын, дрожа от холода в насквозь продуваемом доме, читал это сообщение, размышляя над важными вопросами: куда теперь деваться, и как скоро толпа недовольных ворвётся в его убежище и, сметая всё на пути, уничтожит его никчёмное, хилое и дрожащее тело.

К обеду принесли ещё несколько жаровен с углями. И Ромул, громко чихая, перелез на кресло. Лучше от этого, к сожалению, не стало. Прямо на него смотрела фреска, с вспухшими от зелени скалами и горами, а, протекающая по кромке пилястра, река радовала непритязательный взгляд серо-голубыми дымчатыми тонами.

– Достаточно унылый характер местности, – услышал юноша за спиной. Он вскочил с кресла, и холодные плиты обожгли голые пятки.

– Зачем пугаешь, Петроний? – спросил он вошедшего. – Ты не можешь принести мне вести хуже тех, что валяются рядом.

– Ну-ну, не надо делать такое страдальческое лицо. Тебе ещё предстоит продолжить жизнь ,наподобие любвеобильного бога-соблазнителя Леды. Помнится, он поливал Данаю золотым дождем и гонял по Италии несчастную Ио.

– Не богохульствуй. Твоя религия порно и рыбаков не приветствуется в этих стенах!

– Прекрати. Любая вера – это надежда. И я принёс её тебе, мой маленький друг. Вытри сопливый нос. Нам надо торопиться.

Глава 40

Глава 3. Дела сложные. Дела семейные

Часть 11

Холодный северный ветер… его маленькие желтые воронки срывали с ещё зелёных ветвей первые листья, лишенные летних соков, и собирали в небольшие аккуратные кучки.

Василий Иванович, в натёртых до зеркального отражения ботинках, спускался с самолета по скрипящей лесенке-трапу, следом, в изящном светлом костюме и шляпке, блестя чёрным лаком остроносых туфель, шла Елена Дмитриевна.

Важный, от значимости порученного ему задания, святой отец настолько уверенно вручил свой паспорт на таможне, что ни у одного представителя власти новой Чехословацкой Советской Социалистической республики в голову не пришло задать ему какой-либо вопрос. Идущую за ним Елену Дмитриевну, тем не менее, остановили:

– Товарищ Морджинская?

– Да.

– С какой целью вы прибыли в Прагу? Ваше командировочное удостоверение, пожалуйста.

– Мы проездом, со святым отцом. В Рим. Вот разрешение.

– Товарищ Непершин...

Василий Иванович обернулся, и на его лице появилось выражение только что съеденного лимона:

– Мы вместе с… матушкой Еленой.

Пограничник посмотрел на разрешение от Комитета государственной безопасности и решил не задавать дополнительных вопросов этой шикарно одетой паре. В его стране священники так никогда не одевались! И совершенно точно, не имели таких расфуфыренных «матушек». А что там, в семье «старшего брата», пусть разбирается сам брат.

Через час новоиспечённая семья выбралась из машины перед аккуратным зданием, построенным из темного крупного камня.

– Мы в старом городе. И в одном из лучших его отелей, – восхищению Елены Дмитриевны не было предела. – Семья Йозефа Макеки с 1912 года владела им. Франц Кафка любил здесь пить пиво, Ярослав Гашек – есть самые лучшие в Праге кнедлики...

– Помолчи немного, Елена, – важно одёрнул носитель нательного креста.

Василий Иванович не любил больших городов. В этом же тёмном клубке хаотичных улиц, выложенных древним камнем, с их характерным запахом мочи и жареной свинины, пива, печного дыма, пропитавшего мостовые, да горя ещё не забытой войны, ему и вовсе было не по себе.

Навязанный, в качестве компаньона, Оладий ощущался на плечах дополнительной ношей – глиной, сырой и тяжёлой.

У болтливой спутницы на пальце блестело золотое массивное кольцо, в котором, вместо камня, был врезан крохотный кусочек человеческой кости нового жильца Харлампия, недавно появившегося в их общей обители. Это служило дополнительным раздражителем, хотя, судя по виду попутчицы, её «компаньон» не докучал ей.

Возможно, из-за этого, по дороге Непершин не смотрел на мелькавшие мимо архитектурные памятники – покрытые зелёной окалиной или чёрные от времени… по-прежнему хранящие свои темные тайны.

Не разрушенная бомбардировками Прага всё ещё находилась во власти средневековых мистерий, разыгранных в далёком