Вандалы – оклеветанный народ - Вольфганг Акунов

Отважный мореход Гентон, сын Гейзериха, командовавший быстроходным гребным кораблем, в одной из этих стычек взял на абордаж римский военный корабль с легатом Иоанном на борту. Вандалы и мавры быстро овладели неприятельской плавучей крепостью. Римляне бросили оружие. Только легат (начальник легиона) Иоанн (по утверждению Прокопия — заместитель Василиска) еще сопротивлялся, одетый в тяжелые доспехи, более пригодные для боя на суше. Иоанн успел сразить нескольких нападавших, когда Гентон, наконец, окликнул его и дал ему честное слово царевича, что, если Иоанн отдаст свой меч, легата ждет почетный плен. Ведь все равно дальнейшее сопротивление бессмысленно, его корабль захвачен, битву на море (если не всю войну) «ромеи» проиграли. Однако гордый римлянин ответил, что Иоанн никогда не станет добычей собак (дело известное, «грязные варвары — псы, а не люди»), прыгнул за борт и пошел ко дну, под тяжестью обременявшего его вооружения. Так, по крайней мере, утверждал Прокопий Кесарийский.

Итак, Лев I Великий, император и самодержец Всевосточноримский, и Анфимий, ставший, милостью Восточного Рима, властителем западной части Римской империи, оба потерпели поражение в борьбе со старым карфагенским лисом Гейзерихом. Вероятнее всего, стыд, вызванный столь позорной неудачей, как бы парализовал руку анналистов, обычно бойко и усердно заносивших на папирус и пергамен все, происходящее в обоих Римах. Ибо сообщения о событиях 467–468 гг. п. Р.Х. поражают нас своей немногословностью, если не сказать, скудостью. Особенно с учетом того, что именно в указанные годы разыгрался величайший военный конфликт Средиземноморья со времен морской битвы при мысе Акций (или Актий). Правда, времена и действующие лица были тогда, 2 апреля 31 г. до Р.Х., совсем другими. На одной стороне за власть над Римом (и, соответственно, согласно представленьям тех времен — над миром) сражались повелитель Запада Октавиан Август и его флотоводец Агриппа, на другой — повелитель Востока Марк Антоний и его супруга Клеопатра, царица Египта. С тех пор прошло почти ровно пол-тысячелетия. О всей, прямо-таки бездонной, глубине происшедшего со времен Октавиана и Антония упадка античного мира наглядно свидетельствовал, прежде всего, характер участников событий V в. Чего стоил, к примеру, один только продажный Василиск, тайно интриговавший против своего императора, да еще и обогатившийся при этом! К тому же ухитрившийся выйти сухим из воды, хотя и ценой публичного унижения, благодаря заступничеству своей жены Верины, умолившей царственного брата — даром что залитого по уши кровью «Мясника»! — смилостивиться над подлым трусом и изменником, погубившим собранный с таким трудом огромный римский флот в Карфагенском заливе.

Вот что творилось тогда в Восточном Риме. В Италии же служилый германец Рикимер (Рицимер, Рецимер), патриций и военный магистр, главнокомандующий всеми западноримскими войсками, не без тайной радости наблюдал за неурядицами в стане своих восточноримских соперников. Было совершенно ясно, что за Анфимием, императором, навязанным ему Восточным Римом, не стоит больше достойной упоминания силы, и во всем хаосе, вызванном унизительным поражением, нанесенным «ромеям» Гейзерихом, лишь один человек сохранял трезвую голову, мужество и энергию, что могло сделать его опасным для Рикимера — бывший пират Марцеллиан. Он сумел, искусно маневрируя, вывести часть своих кораблей через редкую цепь вандальских ладей из ставшего могилой главных сил «ромейского» флота Карфагенского залива, собрать их у берегов Сицилии и занять на острове удобную, почти неприступную позицию, напасть на которую Гейзерих не осмелился. Если бы Марцеллиана оставили в покое, у Сицилии вскоре появился бы новый хозяин, деятельный боец, способный успешно действовать на суше и на море, который, в довершение ко всему, мог бы, укрепившись на этом чрезвычайно важном острове, контролировать пути подвоза зернового хлеба, все еще получаемого Римом на Тибре из Африки. И при желании зажать этот Рим в кулаке…

Но, поскольку энергичный далмат Марцеллиан, несмотря на все свои таланты, все-таки был и оставался выскочкой-аутсайдером, никогда не признаваемым римскими военачальниками равным себе, Рикимеру было нетрудно найти военного трибуна или кандидата (т. е. офицера), недовольного стремительным возвышением вчерашнего далматского пирата. Чья именно рука нанесла Марцеллиану в том же самом, 486 г., смертельный удар кинжалом, до сих пор остается загадкой. Возможность сделать это имелась во время любого совещания или ужина в шатре военачальника. Не подлежит сомнению только одно — Рикимер был кем-то избавлен от одного из своих опаснейших противников. Прокопий Кесарийский пишет, не вдаваясь в подробности, что Марцеллиан был коварно убит одним из своих же товарищей. Теперь, коль скоро император Запада Анфимий желал продолжения войны с Гейзерихом (а дело было не в его желании или же нежелании, поскольку борьба с Гизерихом, продолжавшим со своими вандалами разбойничать в западной акватории Внутреннего моря, была настоятельной необходимостью, вопросом выживания), ему, после убийства энергичного Марцеллиана, было просто некому доверить командование армией, кроме Рикимера. Именно на это и была направлена и рассчитана стратегия Рикимера. Для достижения своих собственных целей ему было необходимо иметь послушную ему, готовую к войне, вооруженную, снабженную всем необходимым армию. И хотя август Анфимий смог предоставить в его распоряжение только шесть тысяч воинов (ибо в западноримской Галлии вновь стало неспокойно), а этих нескольких когорт было явно недостаточно для войны с Гейзерихом (которого римляне не смогли победить даже силами ста тысяч воинов во главе с Василиском), их вполне хватило для осуществления военного переворота с целью свержения слишком доверчивого Анфимия.

Всегда находится властитель, не способный разоблачить интриги своих приближенных. В Восточной империи эти добропорядочные, верящие в свою миссию императоры давно вымерли. Но на Италийском полуострове время от времени еще появлялись отдельные оригиналы, верящие в возможность возродить времена былого римского величия и сами напоминающие римлян тех времен. Таким человеком был и Анфимий, зять императора Востока Маркиана (не побоявшегося в свое время бросить вызов гуннскому царю с германским именем Аттила), столь же заслуженный военачальник, богатый, щедрый к народу и потому популярный. Но он и не подозревал, какую мрачную судьбу уготовали ему коварные и хитроумные соперники в борьбе за власть и славу. И он, достойнейший из них, не просто дал недругам заманить себя в ловко расставленные сети, а прямо-таки сам, по доброй воле, устремился в них.