Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. - Теофил Лапинский

из 1000 польских солдат, что, кроме того, он в состоянии для содержания отрядов ежегодно посылать такую же сумму из Турции, к тому же лично он богат, обладает состоянием в 50 000 кисетов золота, а так как он одинок и у него нет семьи, то готов все состояние и всю свою жизнь принести в жертву своей родине. Эти уверения Измаил-паши были подтверждены всеми присутствующими. Я должен здесь заметить, что наши переговоры велись при посредстве переводчика, так как ни я, ни многие из присутствующих абазов не были сильны в турецком языке. Это облегчило Измаил-паше незаметное проведение своих тайных замыслов.

В качестве основы экспедиции было установлено, что Измаил-паша должен оплатить полностью снаряжение и вооружение батальона стрельцов в 500 человек, кавалерийского дивизиона в 200 человек, полевой батареи из 8 орудий в 200 человек обслуживающего персонала и саперной и обозной роте 100 человек, в общей сложности 1000 человек, и выплатить этому отряду шестимесячное содержание тотчас же после моего отплытия из Константинополя. Измаил-паша не только с радостью пошел на это, но, кроме того, обязался доставлять принадлежности для лаборатории, небольшой монетный станок и даже все инструменты, необходимые для нашей колонии, в том числе и такие, которые нужны для разведки и разработки горных пород. Депутаты черкесов, т. е. те люди, которые были мне так представлены, также обещали именем своей родины предоставлять в мое распоряжение всех нынешних и будущих перебежчиков и заготовить еще до нашего приезда провиант, необходимый на год для 1000 человек, и выделить нам 500 лошадей.

От меня требовалось следующее: подобрать офицеров, необходимых для командования 1000 человек, от 100 до 200 человек солдат, военная организация и руководство защитной Абазии.

Предложения Измаил-паши и собравшихся у него абазов были так блестящи, что, если бы осуществилась даже половина или хотя бы четвертая часть их обещаний, я бы ухватился за них обеими руками.

Высокий пост, который в оттоманском правительстве занимал человек, сделавший мне это предложение, то, что он, обладая значительным состоянием, был холост и бездетен, присутствие столь многих высокопоставленных особ, которым он дал свои обещания, – все это казалось мне подтверждением благородства его намерений. Я попросил несколько дней на размышление, чтобы основательно обдумать все дело, но в глубине души я был убежден, что надо использовать эти обстоятельства, чтобы привести в исполнение давно мной задуманный план.

Я отправился к нескольким высшим оттоманским сановникам, чтобы разузнать их мнение об Измаил-паше и получить их совет. Я узнал, что паша еще во время войны устраивал сбор денег во всех гаремах, где находились абазские женщины, и каждый раз собирал значительные суммы, потому что многие патриотически настроенные женщины и девушки отдавали свои драгоценности на благо своей родины; что он сам богат и, как кажется, имеет честолюбивые намерения стать политическим вождем Абазии. В том, что это вполне может быть, меня уверяли все, и каждый, кого я не спрашивал, советовал мне соединиться с Измаил-пашой и отправиться в экспедицию. Однако я узнал некоторые подробности об Измаил-паше, которые пробудили во мне известное недоверие к нему. Он мне долго и подробно рассказывал о своем древнем роде в Абазии, о своем княжеском происхождении и о своем влиянии среди горцев. Но мне удалось узнать, что он сын мелкого лазского торговца и абхазской рабыни, родившийся в Анапе во время турецкого господства; отец его умер, не успев заплатить за рабыню. Мать и ребенок были проданы в Турцию. Измаил служил в качестве мальчика-раба у многих господ, дольше всего – у Гафус-паши, который потом подарил его великому визирю Хрозрев-паше. Благодаря большой благосклонности последнего он пошел вверх и сделался его мюхюрдаром (хранителем печати). Вскоре он вступил в связь с любимой женой старого паши, которая была рабыней из Убыхии. Измаил и Хури-ханум начали рассказывать тогда всем, что они брат и сестра. Хрозрев терпел эти отношения и благоволил к обоим. Перед своей смертью он отпустил на волю Измаила, а так как он умирал бездетным, то оставил так называемым брату и сестре все свое значительное состояние. Хотя Хрозрев-паша и занимал высшие почетные должности в Турции, сам он все-таки оставался рабом султана, и по османскому закону великий повелитель должен был быть его единственным наследником; однако брат и сестра сумели так хорошо повести интригу и нашли таких влиятельных защитников своих интересов, что им удалось спасти около 50 000 кисетов золота – почти четвертую часть наследства. Обещание отдать наследство Хрозрева для поддержки абазов в войне с русскими доставило так называемым брату и сестре поддержку высоких особ.

Во время войны Измаил предпринял поездку в Убыхию; там он старался образовать свою партию, раздал несколько подарков, подавая еще больше обещаний, вступил в одну дворянскую фамилию, глава которой – известный Хаджи-Керандук, интригуя против наиба, за небольшое вознаграждение признал его племянником и привез составленный в Убыхии лист с несколькими сотнями подписей, в котором абазы объявляли его своим доверенным послом и просили султана направить его к ним как своего представителя.

Кроме Сефер-паши и наиба, Измаил-паша был по счету четвертым или пятым человеком, который прибыл в Порту с такого рода объявлением абазов. Эти рекомендации по существу ничего не значили, но Измаил-паша сумел так раздуть их в Стамбуле, что они в сочетании с наследством Хрозрева и влиянием Хури-ханум в серале великого владыки помогли экс-рабу Измаилу получить чин паши в 1856 году, и так как именно в это время было вакантным место генерального директора оттоманской почты, то Измаил стал его домогаться и получил этот пост, несмотря на то, что не умел читать и писать. Но так как он рассказал всем своим соотечественникам и многим туркам, что собирается ехать в Абазию, и это его до некоторой степени обязывало, то он считал свое место ненадежным и старался, главным образом, собрать деньги и другие средства, которые могли бы быть получены абазами для ведения войны с Россией; ни один гарем в Константинополе, в котором находилась женщина или девушка абазского происхождения (а мало таких гаремов, где их нет), не остался неиспользованным. Измаил и Хури-ханум сумели так хорошо повести свое дело, что сумму в 6000 кисетов, которую он предполагал собрать, можно считать скорее преуменьшенной, чем преувеличенной.

Хотя подобные примеры вымогательства и интриг считаются в Турции в порядке вещей и большая часть турецких пашей сделала аналогичную карьеру, я не был доволен, что приходится входить в соприкосновение с подобным индивидуумом. С другой стороны, я все же ему верил и поддерживал себя надеждой, что этот