Тяжесть слова - Екатерина Ивановна Гичко

сказала… Пришла вместе с Ссадаши, и тот с самым восторженным видом заявил, что «котёночку нужно разминать лапочки». Вот мы на каждом привале разминали лапы, хвост и остальные части тела.

Сперва котёнок просто сонно хлопал глазами и никаких действий не предпринимал. Я, сложив руки на груди, следил за ним, краем глаза отмечая любопытные взгляды нагов. Ну да, новый объект занимательных наблюдений – впервые женатый наагасах Аршавеше и его четырёхлапая не очень взрослая жена! «Жена» принюхалась к траве и потопала вперёд, продолжая шевелить ноздрями. Дойдя до кустиков, она тщательно всё обнюхала по кругу, развернулась ко мне мордой, раскорячилась и задрала хвост.

Я сразу не сообразил, что она делает, хотя поза была очень красноречива. А когда сообразил, то настолько обалдел, что мог только ошалело хлопать глазами. Я, конечно, часто сталкивался с детьми-оборотнями. Всё-таки в нашей семье семь оборотней. Но с этой стороной жизни я оказался незнаком. У моих родственников оборотень проявлялся в первые годы жизни. Маленьких детей же не принято показывать слишком часто даже близким. Я перевёл потрясённый взгляд на бабушку. Та смотрела на действия котёнка как на нечто само собой разумеющееся.

Котёнок сделал своё дело и, отряхивая задние лапы, направился ко мне. Усевшись рядом, он приготовился вылизываться, но этого я допустить уже не мог. Наклонившись, я поднял зверёныша и, держа перед собой на вытянутых руках, пополз к озеру.

– Пошли-ка мы с тобой искупаемся.

На берегу я опустил котёнка на травку, сбросил с себя одежду и полез в воду. Прежде чем тащить сюда и так больную жену, не мешало бы согреть воду, чем я и занялся. Оградил небольшой участок озера и бросил заклинание для подогрева. Зверёныш тем временем добрался до моей рубашки и теперь нализывал ей подмышки. Ну, пусть уж лучше одежду мусолит, чем свои… задние лапы. Когда вода прогрелась, я, коварно посмеиваясь, затащил котёнка в озеро.

О, как он оживился! Купаться ему решительно не хотелось. Он исцарапал мне всю грудь и руки, заливаясь благим мявом и призывая кого-нибудь сердобольного прийти на помощь бедному зверю. Бедняжку никто спасать не спешил, и я хорошенько прополоскал его в водичке, тщательно помыв лапы, пузо и мордашку.

– Ну ты и прелесть, – издевательски промурлыкал я.

В воде зверёныш действительно смотрелся весьма забавно: лапы в разные стороны, шерсть пушится и плывёт, из-за чего он казался похожим на мохнатую пухлую звезду.

Наконец я сжалился и вытащил его на берег. Окрестности тут же огласил истошный обиженный рёв. Меня демонстративно не любили и отказывались идти в руки. Пакостно ухмыляясь, я бросился ловить его, чтобы высушить. Погоня завершилась на моей накидке. Добравшись до неё, зверь начал оборачиваться, и спустя минуту лицом вниз передо мной лежала моя мокренькая голенькая жёнушка. Я опустился рядом.

– Издеватель, – устало произнесла она, а я лишь тихо рассмеялся.

Сейчас Таюна не стеснялась своей наготы. Больной человек редко сохраняет стеснительность, это лишнее чувство притупляется. Я осторожно провёл ладонью над её телом, окутывая теплом и высушивая влагу на коже. Не удержался и коснулся пальцами позвонков, слегка царапая кожу кончиками когтей. Её спина была такой узкой, с тонкими лопатками и плавным изгибом, переходящим в ягодицы… Я осторожно погладил этот мягкий соблазн, скользнул пальцами между округлыми половинками и, дождавшись, когда Таюна вздрогнет, перешёл на бедро. Прижался грудью к её спине, поцеловал угловатое плечо и посмотрел на лицо жены.

Таюна глядела на меня с напряжением и ожиданием, глаза её блестели, на скулах нежно разгорался румянец, а влажные губы были приоткрыты, и наружу вырывалось прерывистое дыхание. Но страха в ней не было. Своё тело она мне уже доверяла. Я ласково чмокнул девушку в нос, отчего она поморщилась, как котёнок, а затем запустил пальцы в её волосы и прядь за прядью начал их сушить. Рано. Пока очень рано для таких желаний. Я это понимал и спокойно осознавал, что ещё около месяца мы не можем позволить себе ничего смелее этих невинных ласк. Я никогда не любил ждать, но почему-то именно сейчас ожидание меня не раздражало. Я чувствовал странное умиротворение. В конце концов, она всё равно в моих руках.

Я уткнулся Таюне в шею, чувствуя, как под моими губами быстро-быстро бьётся её пульс.

* * *

Я проснулась из-за невыносимого жара, задыхаясь оттого, что воздух был слишком горяч, и рывком выплыла из сна. Несколько мгновений вглядывалась во тьму перед собой, а затем начала различать черты лица наагасаха. Он лежал напротив меня, из-за чего я и задыхалась, дыша его жарким дыханием. Да и вообще от его тела шёл сильный жар. Хоть он и старался не прикасаться ко мне во сне, но лежал очень близко.

Я переползла чуть выше и с облегчением вдохнула свежий воздух. Снаружи раздавался лёгкий, уже такой привычный треск костра. Мы были в пути седьмой день. Чтобы преодолеть горы, нам понадобилось больше времени, чем предполагалось, но наги никуда не торопились, двигались размеренно и старались выбирать наиболее безопасную дорогу.

Такой темп передвижения был выбран из-за меня и наагашейдисы. Правда, бабушке Аршавеше совсем не нравилось так медленно ползти, но убежать вперёд ей никто не позволял. Наги словно боялись потерять свою госпожу из виду. Будто ей грозила какая-то опасность. Но если это так, то почему её отпустили так далеко от княжества? Аршавеше мялся и уклонялся от ответа, из-за чего у меня сложилось впечатление, что наагашейдисе что-то грозит. Или не совсем грозит. Точнее, ей это не грозит, но наги этого чего-то очень опасаются.

Немного отдышавшись, я вгляделась в лицо наагасаха. Под самым потолком паланкина тускло светился огонёк магического светляка, и в его скупом свете черты лица казались мягче. Я осторожно, чуть касаясь, провела пальчиком по его переносице. Ноздри наагасаха хищно шевельнулись, и я замерла, но он не проснулся. Раньше я не рассматривала мужа так пристально: было неловко и неудобно. Но сейчас, пока он спал и не мог уличить меня во внимании, я с интересом осматривала его лицо.

Спящий наагасах казался куда моложе, хотя мягкости в его лице было не очень много. Слишком уж хищные черты. Но всё же я в который раз отметила, что он очень красивый. У него гладкая, чуть смуглая кожа, длинные чёрные ресницы и хищный разлёт бровей, властно-капризный изгиб губ, высокие скулы и удлинённый разрез глаз… Я действительно никогда не видела никого красивее его. Не удержавшись, нежно провела подушечками пальцев по изгибу шеи. Она у наагасаха тоже красивая. Такая