Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов

достигнув крещендо в донесении от 8 марта 1905 г. («Zilliacus имеет сношения с японским посольством и доставил большие суммы финляндцам и полякам … Вам надо очень внимательно взять[ся] за Zilliacus’а»), к концу апреля угасает («От Z. я не получал никаких известий»), а вскоре и пропадает совсем[661].

Поскольку при успехе операции с доставкой оружия Азеф уже имел оправдание перед полицией в виде своих предыдущих донесений Ратаеву, летом 1905 г. его, вероятно, более беспокоила перспектива разоблачения со стороны революционеров в случае провала этой операции, особенно если учесть весьма ограниченный круг посвященных и строгую законспирированность всего дела с «Джоном Графтоном». Поэтому, с одной стороны, он умеряет пыл коллег по партии нелицеприятными отзывами о Гапоне и его организации, а с другой, весьма умело и столь же успешно отвлекает внимание Ратаева от места реальных событий и добивается его санкции на поездку в Болгарию, откуда якобы от македонских и армянских революционеров в Россию ожидались грандиозные «транспорты» литературы, оружия и взрывчатых веществ[662] (судя по донесениям Ратаева, этот софийско-македонский «сюжет» Азеф начал активно разрабатывать еще с января 1905 г.).

Благополучно отсидевшись на Балканах до середины июня и, понятно, не сделав ровным счетом ничего в качестве руководителя ОБО, Азеф опять-таки с одобрения Ратаева и, как мы уже знаем, Гоца, отправляется в длительную поездку по России, мотивируя ее необходимость для Ратаева – обследованием полученных в Болгарии явок, а для Гоца – изучением состояния партийных дел и участием в совещании членов Боевой организации ПСР, которое намечалось на начало августа в Нижнем Новгороде. В общем, в Петербурге Азеф появился лишь 21 августа, будучи вызван Ратаевым по требованию вновь назначенного на Фонтанку Рачковского. Состоявшийся здесь разговор уже не имел никакого отношения к планам доставки в Россию оружия: нового шефа российского политического розыска интересовали главным образом эсеровские боевики, на «поимку» которых Азеф и отправился в сопровождении филеров Департамента полиции[663].

После разоблачения Азефа, состоявшегося в 1908 г., и сами участники описываемых событий, и историки часто возлагали ответственность за провал операции с доставкой оружия именно на него[664]. Однако, если в чем-либо и можно обвинить «великого провокатора» в этой истории, так это в полном бездействии, хотя ниточку для распутывания клубка с «Джоном Графтоном» в руки полиции он все же дал.

Между тем, Циллиакус и компания не сидели без дела. Если верить финскому «активисту», разработанный ими план предусматривал выгрузку доставленного из Европы оружия в районе Выборга и вооружение им рабочих. Для того, чтобы ввести в заблуждение власти и заставить их рассредоточить гарнизонные войска в различных удаленных друг от друга пунктах, предполагалось произвести серию взрывов в окрестностях города силами небольших отрядов[665]. О том, какой крови это будет стоить, никто из авторов плана не задумывался. Судя по всему, Акаси и Циллиакус вообще не рассчитывали на успех восстания и уж тем более были равнодушны к вопросам будущего (после свержения самодержавия) политического устройства России. Используя революционный настрой питерских рабочих, они стремились устроить грандиозный и кровопролитный «фейерверк», который стал бы детонатором взрыва на национальных окраинах империи, в том числе в Финляндии. В этой связи часть боеприпасов, включая 2,5—3 тыс. винтовок, планировалось отгрузить на финском побережье Балтики[666]. От всего этого сильно попахивало авантюрой, но, по тогдашнему мнению Циллиакуса, план был вполне осуществим при условии точного выполнения всех его пунктов. В подтверждение этого Циллиакус позднее ссылался на опыт декабрьского 1905 г. восстания в Москве, которое, хотя и не было подготовлено, проводилось «без плана» и было гораздо хуже вооружено, «нежели это должно было быть в Петербурге», позволило рабочим отрядам в течение недели удерживать в своих руках центральные районы древней столицы.

В конец марта – начале апреля 1905 г. в Западной Европе был развернут поиск продавцов оружия и боеприпасов. Сам Акаси предпочитал оставаться несколько в тени и действовал в основном через Деканозова и Циллиакуса, которые старались по возможности не афишировать источник получения средств. Так, передавая деньги на приобретение оружия эсерам, Циллиакус заявил, что они собраны в Америке лицами, сочувствующими русской революции, а эсеровские вожди сделали вид, что не догадываются о подлинном происхождении этих сумм[667]. Деньги выдавались революционерам лишь тогда, когда они уже имели твердую договоренность с продавцом оружия, и только поляки, пишет Акаси, получили их авансом и могли ими свободно распоряжаться[668].

Несмотря на то, что приготовления, по словам Циллиакуса, шли «превосходно» и японские деньги «таяли, как снег на солнцепеке», Акаси нервничал и высказывал недовольство «настоящей формой революционного движения» в России. «Мы готовы … помогать вам материально на приобретение оружия, – говорил он Деканозову 2 мая 1905 г., – но самое главное, чтобы движению этому не давать остывать и вносить таким образом в русское общество элемент постоянного возбуждения и протеста против правительства»[669]. В ходе этой встречи Акаси вручил своему собеседнику 125 тыс. франков, и тот через посредника, французского анархиста Евгения Бо, начал переговоры с швейцарскими военными властями о приобретении винтовок «Веттерли», которые недавно были сняты с вооружения швейцарской армии. Циллиакус тем временем пытался закупить партию оружия в Гамбурге.

Точные указания на то, кому, в каком количестве и с какой целью предназначались японские деньги, российская контрразведка получила из записки Циллиакуса, изъятой сотрудником Мануйлова из чемодана Акаси в середине мая 1905 г. «Японское правительство при помощи своего агента Акаши, – пояснял содержание записки Мануйлов, – дало на приобретение 14 500 ружей различным революционным группам 15 300 фунтов стерлингов, то есть 382 500 франков. Кроме того, им выдано 4000 фунтов (100 000 франков) социалистам-революционерам и на приобретение яхты с содержанием экипажа 4000 фунтов (100 000 франков)»[670]. Кроме эсеров («SR») в качестве получателей крупных сумм в документе фигурировала Грузинская партия социалистов-федералистов-революционеров («G.»), ППС («S.-P.») и Финляндская партия активного сопротивления («F.»).

Из докладов Мануйлова видно, что с конца апреля – начала мая 1905 г., т.е. с момента вступления операции по закупке и переправке в Россию оружия в завершающую стадию, Акаси решительно изменил образ жизни. Он стал непрерывно переезжать из одного западноевропейского города в другой, не задерживаясь нигде дольше 2—3-х дней, а то и нескольких часов. Для связи с Циллиакусом и Деканозовым он пользовался несколькими параллельными каналами: зашифрованные и подписанные псевдонимами письма и телеграммы шли обычной почтой либо пересылались с оказией или курьером; в качестве резервных «почтовых ящиков» использовались японские миссии в Швеции и во Франции, где особо доверенные лица японского разведчика – военный и морской атташе майор Нагао и капитан Такадзука, соответственно, – получали и пересылали корреспонденцию по назначению. Помощники японца из числа революционеров также находились в непрерывных разъездах и переписывались шифром. Они вообще стали действовать крайне осмотрительно, стремясь выяснять и прослеживать контакты своих