Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов

Первоначальным местом закупки оружия заговорщики избрали Гамбург. Именно здесь в июне 1905 г. Циллиакусу удалось-таки приобрести большую (2,5—3 тыс. шт.) партию револьверов «Веблей» с патронами. Однако наблюдение за главой фирмы-продавца показало, что он находится в контакте с российским консулом и другими «сомнительными русскими». Пришлось срочно перебазироваться в Швейцарию[678]. Здесь в середине июля усилиями Деканозова и Бо было закуплено около 25 тыс. снятых с вооружения винтовок и свыше 4 млн патронов к ним. Треть винтовок и чуть более четверти боеприпасов, писал Акаси, предполагалось направить в Россию через Черное море, а остальные – в Балтику[679]. С помощью торгового агента японской фирмы «Такада и Ко» и некоего англичанина эта часть оружия (по разным данным, 15,5—16 тыс. винтовок, 2,5—3 млн патронов, 2,5—3 тыс. револьверов и 3 тонны взрывчатых веществ) была скрытно перевезена сначала в Роттердам, а затем в Лондон. Сразу же стало ясно, что ранее купленные яхты “Cecil” («Сесил») и “Sysn” («Сизн») слишком малы для транспортировки этого груза. Поэтому в экспедиции им была отведена вспомогательная роль, а при посредстве делового партнера «Такада и Ко» Уотта у лондонского судовладельца Кларка (Clarke) был приобретен главный перевозчик оружия – старый (1883 г. постройки) 315-тонный пароход «Джон Графтон»[680]. Сразу после покупки пароход был формально перепродан доверенному лицу Чайковского – лондонскому виноторговцу Роберту Диккинсону (R.R. Dickinson), который в свою очередь 28 июля передал его в аренду американцу Мортону (или, как утверждал позднее сам Диккинсон, продал каким-то голландцам[681]). Сразу после этой операции «Джон Графтон» был переименован в «Луну», причем его старое название на борту было наскоро замазано, а новое так и не нанесено. Стремясь еще больше запутать возможную слежку, устроители предприятия с помощью того же Уотта купили еще один пароход – «Фульхам» с единственной целью – тайно вывезти оружие из Лондона. Став собственностью некоей японской фирмы, «Фульхам», также получивший новое название («Ункай Мару»), был снабжен документами, удостоверявшими его плавание в Китай[682].

Сменив 28 июля в голландском порту Флиссинген команду (английский экипаж был списан на берег, вновь набранный включал 20 финнов и латышей во главе с членом Латышской СДРП Яном Страутманисом), бывший «Джон Графтон» направился к острову Гернсей, где в течение трех суток в открытом море в шторм грузился оружием с борта «Ункай Мару». Затем под английским флагом он взял курс на северо-восток; на всякий случай были припасены еще американский и германский флаги, но не было морских карт. Туда же, на северо-восток, и также с грузом оружия, но под видом совершения увеселительной прогулки направились и яхты, предварительно формально проданные подставным лицам. Циллиакус выехал в Данию, чтобы дать там последние наставления капитану «Джона Графтона», а также для организации переправки в Балтику еще 8,5 тыс. винтовок из числа тех, которые ранее предполагалось направить в Черное море.

Пока «Джон Графтон» бороздил воды Балтики, а Циллиакус и Акаси хлопотали о благополучном завершении его похода, в дело приемки оружия в России попыталась вмешаться новая сила – РСДРП, ее большевистская фракция. С тех пор, как закончил свою работу ее III съезд, никаких принципиальных изменений в попытках РСДРП (б) добыть оружие не произошло. Сообщения на этот счет мемуаристов-большевиков противоречивы. То, что в этом отношении удалось сделать Боевой технической группе (БТГ), созданной при Петербургского комитете партии еще в январе 1905 г. и переданной в ведение ЦК в мае, Н.К. Крупская прямо назвала «каплей в море»[683]. Напротив, член БТГ Н.Е. Буренин, описывая свою первую встречу с Лениным летом 1905 г. «для решения некоторых практических вопросов, связанных с приобретением оружия за границей», приписал вождю следующую оценку своей деятельности: «Слышал про вас. Работаете хорошо. Как это вам удалось организовать транспорт в таком большом масштабе? Смотрите, не увлекайтесь! Провалить такое дело нельзя»[684]. Поскольку, однако, ни Буренин, ни кто-либо другой из членов БТГ никаких фактов в доказательство подобных успехов не приводит, сообщение Крупской, вероятно, ближе к истине. Это подтверждают и те сверхусилия, которые с санкции Ленина предприняли большевистские боевики в июле – августе 1905 г. для того, чтобы получить доступ к смертоносному грузу «Джона Графтона».

Во второй половине июня 1905 г. Буренин отправился в поездку по странам Скандинавии в компании с другим большевиком – В.М. Смирновым, который с 1903 г. постоянно жил в Финляндии, работая библиотекарем в Гельсингфорсском университете. Целью поездки было получение средств для партии от шведских и датских социал-демократов. В Стокгольме большевики посетили ссыльного финского журналиста и члена партии пассивного сопротивления Артура Неовиуса, с которым Смирнов был хорошо знаком и через которого начиная с февраля 1905 г. и втайне от других финских «пассивистов» шла переписка большевистского ПК со штаб-квартирой фракции в Женеве. О содержании их разговора можно судить по письму Буренина члену ЦК РСДРП и руководителю БТГ Л.Б. Красину от 26 июня. В нем Буренин сообщал, что деятели финской оппозиции готовы оказать большевикам помощь в «технике и транспорте»[685]. Насколько можно понять из этого письма, суть предложения «пассивистов» заключалась в том, чтобы использовать большевиков в качестве посредников для получения оружия от «активистов» (напомним, что их взаимоотношения с Циллиакусом прервались еще годом раньше) в обмен на информацию о перевозчике оружия. Расценив это предложение как весьма перспективное («Заметьте, насколько это важно теперь, когда речь идет о транспорте оружия!» – восклицал он в письме Красину), Буренин высказался за немедленную встречу с другим видным «пассивистом» – доцентом Гельсингфорсского университета Адольфом Тёрнгреном для проработки деталей.

Вскоре свидание Красина с Тёрнгреном состоялось и, по отзыву Буренина, «дало хорошие результаты». «Красин, – вспоминал Буренин, – завоевал симпатию Тёрнгрена, который помог нам наладить транспорт оружия, организовать в шхерах испытание бомб, изготовлявшихся в Гельсингфорсе нашими химиками»[686]. Трудно что-либо утверждать о большевистских «химиках», но, спрашивается, какой оружейный транспорт мог помочь «наладить» Тёрнгрен, если сами «пассивисты» в тот момент настойчиво искали подходы к грузу «Джона Графтона»? Как видим, и этого большевистского мемуариста подвела память. Как бы там ни было, с разрешения Ленина Буренин передал Тёрнгрену женевский адрес вождя. Дверь для продолжения переговоров с финнами, таким образом, была большевиками открыта.

Несмотря на это, на большевистском Олимпе к инициативе Буренина – Красина отнеслись хотя и с любопытством, но сдержанно. Здесь явно предпочитали более прямой путь к заветному грузу. Поэтому в начале июля 1905 г. по настоянию Красина Буренин выехал в Женеву, где не позднее 9 июля встретился с Лениным и Гапоном. Буренин вспоминал: «В одном из кабачков в Женеве, где мы мирно распивали пиво, было решено, что я должен ехать вместе с Гапоном в Лондон, где он передаст мне все связи по этому (приемки оружия. – Д.П.) делу»[687]. На следующий день Буренин и