В бессердечном лесу - Джоанна Рут Мейер

– Пойдем.

Я оцепенело слезаю с седла, ноги сами ведут меня к королю, хотя разум кричит развернуться и бежать.

Он заходит за линию деревьев. Я следую, как собака на поводке. Стража остается позади.

В лесу царит пугающая тишина. Сквозь щели между кронами деревьев мигают звезды. Король пришел без факела; он ему без надобности, между его пальцами вспыхивает свет.

Мы останавливаемся у основания высокого, темного и крепкого ясеня. Элинион поднимает руки, рассекает воздух по косой, и луч невероятно яркого света рубит дерево пополам. С секунду ствол просто дрожит, будто не уверен, что делать, а затем заваливается назад и приземляется с оглушительным грохотом, от которого содрогается земля.

Король с улыбкой смотрит на свою работу.

– Ну что, давай посмотрим, какая рыба клюнет на наживку.

Он достает из нагрудного кармана пузырек с помятыми листьями.

Внезапно мне становится страшно – страшнее, чем в обсерватории, когда устройство Элиниона вгрызлось мне в грудь и сверху посыпались осколки и звезды.

«Теперь у меня есть все, чтобы поймать древесную сирену. Ее частица. И наживка».

Я смотрю на пенек, оставшийся от срубленного дерева, и меня поглощает зияющая пасть ужаса.

Король толкает меня к пеньку, связывает грубыми веревками, которые впиваются в грудь и давят на сломанное ребро. Но я слишком напуган, чтобы обращать внимание на боль.

– Что вы собираетесь делать? – выдавливаю я. – Что вы будете делать, когда…

– Когда поймаю сирену? – Элинион смеется. – Только не говори, что жалеешь ведьминых кровожадных монстров! Не мог же я повести свою армию против леса без каких-либо средств защиты. Для этого мне нужна сирена. Какая разница, что с ней станет?

В груди полыхает пожар, я не могу дышать.

Я вздрагиваю, когда он прижимает нож к моей руке, режет кожу, и на землю капает горячая кровь.

За деревьями плавно встает солнце. В его первых лучах я смутно замечаю, что листья только начинают меняться. Лето прошло. Осень подкралась без моего ведома.

Деревья вздрагивают на ветру, но я его не чувствую. По руке стекает кровь, все тело немеет. Мир чернеет по краям.

Сквозь дымку пробивается нота песни, и внезапно я прихожу в себя от ужаса.

«Теперь у меня есть все, чтобы поймать древесную сирену».

Король Элинион бдительно стоит сбоку и ждет.

Я пытаюсь вырваться из пут, задевая сломанное ребро, и шиплю от боли.

Песня древесной сирены становится громче.

Это она.

Я знаю – это она.

Я не вынесу, если король причинит ей вред.

Я пытаюсь освободиться от веревок, не обращая внимания на боль, но музыка просачивается все глубже и глубже, пока я снова не замираю. Поднимаю взгляд к лесу и вижу, как она мелькает серебристо-белым пятном между деревьями.

На секунду, даже несмотря на силу ее песни, ко мне возвращается свобода воли, и я кричу в воздух: «СЕРЕНА!»

Она смеется и нападает на меня, царапая когтями щеку.

Только тогда я замечаю, что у нее другие глаза, а в волосах розы, а не фиалки.

Это не Серена.

Король резко выкрикивает какое-то слово. В воздухе потрескивает электричество, появляется запах звезд и перетертых листьев. Он швыряет содержимое пузырька в сирену, каким-то образом наполняя его своей силой. Из ниоткуда поднимаются лозы, оплетают запястья и щиколотки сирены и накрывают ей рот. Ее песня безвозвратно обрывается.

Моргнув, я вижу, что лозы переплетены с железными прутьями.

Магия короля парализовала ее, но глаза сирены остаются свирепыми, дикими.

Элинион подходит и одним резким взмахом ножа разрезает на мне веревки. Я падаю на колени и весь дрожу.

На сирене то же ожерелье, что я видел порой на Серене: сфера с пульсирующим светом, висящая на плетеной траве. Король срывает сферу с ее шеи и надевает на свою. Она стукается о доспехи. Элинион окидывает меня бесстрастным взглядом.

– Вставай, Меррик.

Я просто пялюсь на него, от потери крови сильно кружится голова.

Он хмуро смотрит на порез на моей руке, словно забыл, что сам его нанес. Прижимает ко мне горячий палец. Кожу обжигает мучительный жар и исцеляет рану.

– Я сказал вставай.

Я подчиняюсь. Древесная сирена стоит молча, но внутри кипит от злости. Однако в ее глазах четко виден страх. Она так похожа на Серену и в то же время совсем другая. Ее кожу пронзают железные иглы, и я читаю кое-что еще в ее взгляде: боль.

– Пойдем, – говорит Элинион.

Ее тело напрягается. Она идет за ним.

Мы выходим из леса к страже и Линед.

Армия уже идет по равнине, сзади ее подсвечивает восходящее солнце. Не знаю, что король планирует сделать с древесной сиреной или со мной, но в этот момент я боюсь его даже больше самой Гвиден.

Я молюсь Богу, чтобы Серена была далеко-далеко от этого места.

Повсюду вокруг меня

лес колышется,

дышит,

двигается.

Деревья маршируют, идут в бой. Они достают корни из почвы и снова закапываются. Растекаются по земле. Медленно, но уверенно.

Они не совсем живые – мама не дарила им сердец.

Но они уже не те, что прежде.

Их гнев пульсирует по лесу.

Это меня пугает.

Вот армия моей матери,

та, которую она вскормила кровью и душами.

Она едет посреди деревьев на гигантском создании – чем-то среднем между деревом и львом, но это ни то, ни другое. Ни один зверь, созданный природой, ее не вынесет.

Поэтому она вырвала бессердечное дерево из почвы и сделала из него тварь, которая бы ее выдержала.

Лев скрипит при ходьбе, его деревянная кожа испещрена серебряными жилами.

Вместо когтей – шипы длиной с руку. Вместо шерсти – тысячи острых сосновых иголок. Вместо гривы – ярко-золотые листья.

Если бы я сама не видела, как мама придавала бессердечному дереву этот чудовищный облик, то ни за что бы не поверила, что это оно.

Мамины рога окрашены свежей кровью. В зеленые волосы вплетен тот же шиповник, что связывает меня. Он цветет розами.

На ней платье из костей. Человеческих костей. Они стучат и грохочут.

Каким-то образом

она