Книга чая. Магия, пропитанная ядом - Джуди И. Линн

Судьи сидят на каменных стульях, которые были встроены в павильон, и общаются между собой в ожидании начала состязания. Трое из них одеты в черное, отказавшись от каких-либо придворных украшений и придерживаясь траурных традиций. Принцесса сидит в строгом белом платье, серебряные цветы украшают ее волосы. Складки на ее юбке выдают вышивку из золотистых хризантем.

Маме никогда не нравились хризантемы из-за того, что они всегда ассоциируются с похоронами. Когда мы хоронили ее, мы решили не приносить их. Сейчас же видеть хризантемы кажется мне плохим знаком, хотя я и понимаю, что это все глупости.

Нас здесь всего шестеро: двое шеннон-ту, товарищи Шао и Гуоминя, которые пока так и не присоединились к нам. Я замечаю их отсутствие, когда мы уже стоим перед судьями. Всего три возвышения, три птицы. Должно быть, что-то случилось.

Старейшина Го встает.

– Министр провел летние обряды, чтобы умилостивить небеса, дабы боги благословили нас хорошей погодой и обильным урожаем. Это должен был быть благотворный период для Дакси, однако вместо празднования мы раскрыли заговор с целью мошенничества в нашем состязании.

Позади нас в павильон входит чиновник и кланяется судьям. Подвеска, свисающая с его пояса, указывает на то, что он из Министерства юстиции. Несмотря на то что меч вложен в декоративные ножны и мы находимся далеко от Су, я все еще чувствую знакомый холодок при виде его.

– Мы установили, что наемника наняла семья Чжу в попытке скомпрометировать конкурсантов и тем самым решить итоги состязания в пользу их сына, – сообщает он. – Они дали признательные показания и сейчас изолированы в своих домах до начала суда.

Я слышу смешок, который раздается позади меня. Оглянувшись, я замечаю, как Шао и Гуомин едва сдерживают свою радость. Меня бы совсем не удивило, если бы эти двое каким-то образом повлияли на остальных участников. Переговоры шепотом, толчки, подмигивание. По крайней мере, лицо Вэньи не выражает никаких эмоций, а Чжэнчжи, кажется, и вовсе испытывает отвращение к подобной новости.

– Жадность так и не искоренилась из народа Дакси, – с отвращением произносит Старейшина Го. – Нам стоит помнить, что путь к мудрости лежит через самообладание. Мы не должны поддаваться нашему первобытному «я». – Принцесса кажется взволнованной этим комментарием, но она не прерывает речи Старейшины.

– Для начала мы посмотрим, как вы справитесь с предстоящей задачей. – Старейшина Го кивает в сторону Шао и Гуоминя. – Все необходимое, что вы запросили, уже находится в павильоне и подписано вашими именами.

Поприветствовав судей вежливыми поклонами, они расходятся – Гуомин направляется к столу, где разложены все ингредиенты, а Шао идет забрать свою пийю.

Слуги передвигают ограду на середину павильона: деревянная рама со стенками из проволочной сетки высотой по пояс, которую ставят на стол для лучшего обзора. Шао выпускает пийю в вольер, где она осматривает свое новое пространство, перелетая с одной стороны на другую. Сцена готова.

Шао кивает Старейшине Го, которая жестом указывает на монаха. Он протягивает Шао закрытый горшок размером с ладонь, его углы запечатаны красным воском. Это предупреждение о потенциальных опасностях, которые содержатся внутри.

– Для меня большая честь стоять здесь сегодня перед судьями и видеть этих редких существ, – Шао изящно кланяется. Гуомин рядом с ним, он держит поднос с чашкой в центре, которая наполнена чем-то дымящимся. Шао осторожно срывает восковую печать и ставит горшок на стол перед собой. Он берет палочки для еды и поднимает джинкан так, чтобы все смогли его увидеть.

Куколка тутового шелкопряда выглядит крошечной. Она размером с большой палец. Бледно-золотистая, почти прозрачная, словно яд высосал из нее весь цвет. Шао осторожно кладет ее на тарелку, а затем накрывает другой миской.

Взяв чашку с подноса Гуомина, он отдает честь судьям и одним глотком осушает ее. Я чувствую запах дождя, ощущая легкое покалывание во лбу. Шао виртуозно открывает тарелку, и в центре блестит пухлый красный финик. Джинкан исчез.

– Иллюзия, – выдыхает Лиан рядом со мной.

Шао смеется, поворачиваясь к ней, на этот раз прилив магии делает его дружелюбным.

– Это не иллюзия, а трансформация. Для пийи на вкус будет как финик.

– Чудесно! – Маркиз Куан подходит с заинтересованным выражением лица. – Как долго продлится трансформация?

Шао пожимает плечами:

– Зависит от мастерства шеннон-ту. Компетентный ученик должен уметь поддерживать трансформацию, пока горит одна ароматическая палочка. – Высокомерие быстро возвращается к Шао, когда он добавляет: – Я рекордсмен в своем классе. Могу поддержать ее больше двух часов.

Это больше чем вдвое превышает ожидаемое время.

– Впечатляет. – Маркиз кивает и возвращается на свое место.

– Недостаточно, чтобы джинкан просто приняла форму другого объекта, – объявляет Старейшина Го. – Птица должна ее проглотить.

– Разумеется, – Шао кланяется и задвигает тарелку в вольер.

Пийя устраивается рядом с тарелкой и внимательно ее рассматривает. Решив, что финик вкусный, она берет и целиком проглатывает его. Проходит всего мгновение, прежде чем она начинает биться в конвульсиях. Природа джинкан такова, что, проглотив всего несколько маленьких кусочков, это приведет жертву к медленной смерти, но отведав такое большое количество сразу?

Птица издает высокий пронзительный вопль, наполненный болью и отчаянием. Две другие пийи в павильоне испуганно кричат. Тут же появляется Гуомин и заходит в клетку. В перчатках, он открывает рот пийи и вливает ей в горло эликсир. Птица слишком слаба, чтобы вести с ним борьбу, но тем не менее она пытается отбиться от него взмахами крыльев.

Птица дергается раз, другой, после чего финик, покрытый скользкой жидкостью, успешно извлекается из ее тела. Птица лежит там, ошеломленная, ее грудь бешено вздымается, но она все еще живая. Монах, который все это время стоял в ожидании сбоку от павильона, быстро подходит и возвращает преобразованную джинкан обратно в горшок. Птицу забирают после того, как она выполнила свое предназначение.

– Отлично, – произносит Старейшина Го. – Достойное решение представленной дилеммы. А теперь свои способности нам продемонстрирует наша следующая пара шеннон-ту.

Она выжидающе поворачивается к нам с Лиан.

Я чувствую, как во мне что-то бурлит, по мере нашего приближения к возвышению. Как-то мама сказала мне, если обнаружится, что кто-то умер от рук шеннон-ши, имя убийцы навсегда будет вычеркнуто из «Книги чая». Она умерла от яда, созданного одним из нас, кем-то, кто якобы шел по пути шеннон. И кому-то во дворце об этом известно.

Эта ледяная мысль – единственное, что удерживает мои руки, когда я готовлюсь совершить жестокий поступок.

– Прости меня, Пэн-Чжи, – шепчу я птице, когда заношу ее клетку в вольер. Она беззаботно щебечет мне, не представляя участи, которая вот-вот ее постигнет. Я закрываю дверь и смотрю, как она осторожно выпрыгивает из клетки.