Мэри Роуз - Шарлотта Лин

Кранмер уехал в Рим.

— Все, чего я хочу, — сказал он на прощание, — это запереться в келье в Кембридже и тихо, с любовью читать свою Библию.

— Так почему же вы не позволяете себе сделать это? — удивилась Фенелла, которой в те дни хотелось чего-то подобного: «Почему мы не можем окопаться в Портсмуте и вести тихую, наполненную любовью жизнь, как сэр Джеймс и тетушка Микаэла?»

Кранмер пожал плечами и улыбнулся ей своей чудесной улыбкой.

— Возможно, таков закон великих времен: даже маленький человек не может оставаться маленьким.

Фенелла и Сильвестр стояли у цветущего куста бирючины, источавшего аромат, и махали ему вслед, когда он уезжал на своем чалом жеребце.

— Ты тоже думаешь, что он — маленький человек? — спросила Фенелла.

— Возможно, так и есть, — задумчиво ответил Сильвестр. — Он не Лютер, который готов сжечь мир ради своих целей, и не Тиндейл, для которого его дар — обязанность и компас. Томас Кранмер не является ни великим теологом, ни великим героем, но он постоянно старается поступать правильно. Да пребудет с ним Господь.

— Он в опасности?

Сильвестр пожал плечами.

— Никто не знает, откуда ветер будет дуть завтра, — произнес он. — Но король помешался на Кранмере. Он не даст ему упасть.

— Разве король не помешался еще на одном кардинале, про которого говорили, будто он правит страной? — напомнила Фенелла.

— Кардинал Уолси? — Сильвестр погладил подбородок. — Да, тут ты, пожалуй, права. Быть другом короля непросто. Но он никогда не прогнал бы Уолси, если бы тот не разочаровал его в вопросе брака. Кроме того, Генрих прекратил дело против него. Говорят даже, будто он послал ему кольцо, защищающее его от ареста.

— И ты думаешь, что он поступит так же и с доктором Кранмером, если тот разочарует его?

— Кранмер его не разочарует, — ответил Сильвестр. — Он особенный человек, всегда продумывает свои поступки. Знаешь что? Мне его уже не хватает. Я чувствовал себя гораздо лучше, когда он был здесь.

— Я тоже.

Они переглянулись, Сильвестр взял ее за руку.

— Теперь, когда он уехал, я чувствую себя так, словно мы двое детей, которые остались на корабле с тяжелораненым человеком, а корабль рушится на глазах.

Она вложила свои ладони в его.

— Мне хотелось бы поскорее поехать домой, Силь. В Саттон-холл, к своей повозке с хлебом и твоему отцу. Ко всему тому, что вселяет в нас уверенность.

— Думаешь, Энтони достаточно окреп для путешествия? — поинтересовался Сильвестр.

— Врач говорит, что он ничего больше не может сделать для него, — ответила Фенелла. — Опасность миновала. Энтони не умрет.

— Но будет ли он снова жить?

— Может быть, для этого ему нужно то, что было нужно всегда, — задумчиво произнесла Фенелла. — Солерос и морской хрен с солончаковых лугов, шум прибоя и запах смолы, которой пользуются конопатчики.

— Король желает вас видеть, милорд.

— Отлично, — вяло отозвался Роберт. Посыльные, которые отправляются в путь в такую бурю и вламываются в дом благородного человека, запыхавшись, никогда не приносят хороших известий. — Можно ли мне отправиться в путь завтра с утра? Как видите, я ужинаю со своей госпожой и не хотел бы, чтобы нам мешали.

Он бросил быстрый взгляд на Джеральдину, которая осторожно промокнула губы, хотя почти не ела ни тушенную в масле куропатку, ни карпа с корицей и сливами. Жена пожала плечами, словно спрашивая: «Зачем ты смотришь на меня? Все это меня не касается».

Платье, которое было на ней, он заказывал у портного, обшивавшего и Анну Болейн. Светло-голубое, с очень сложной серебряной вышивкой. Роберт любил, когда Джеральдина надевала этот цвет. Она была его королевой из голубого льда. То, что он не мог завоевать ее сердце, терзало его без меры, но он утешался тем, что это не дано и никому другому. Джеральдина была неприступной. Все искушения придворной жизни, из-за которых попадали в водоворот и мужчины, и женщины, оставляли его ледяную принцессу равнодушной.

Она повернулась к тарелке со сладостями, придирчиво осмотрев, повертела в руках сахарную розу и положила ее на место.

— Сожалею, мой граф, — ответил посланник. — Король просил передать, что дело не терпит отлагательства.

У Роберта вспотели ладошки. К этому следовало быть готовым. Тот, кому удавалось завоевать расположение короля, быстро падал и в бездонную пропасть. То, что поразительная Анна Болейн вела своего Генриха на поводке, словно прирученную обезьянку, не означало, что в Англии перестали преследовать еретиков. Человек, полагавший, что может запросто предугадать поведение Генриха Тюдора, совершал опасную для жизни ошибку.

Да, король хотел покончить с докучливой опекой со стороны Папы, но вместе с тем он приказал прилюдно сжечь Новый Завет Тиндейла перед собором Святого Павла. Крик, поднявшийся из-за сожжения Священного Писания, его не волновал. Он мог прощать своей любовнице чтение запрещенных трактатов, но это еще не означало, что он простил своего потерпевшего неудачу смотрителя флота, который протащил в страну сердце движения ересиархов.

Роберт не обманывался: если откроется его роль в распространении Библии Тиндейла, его ждет кое-что похуже смерти: медленное жалкое умирание, унижение и боль. И ко всему прочему боль от осознания того, что он сделал то же самое с невинным человеком, человеком, которому был обязан сладостью и мимолетностью счастья в своей жизни.

Он неторопливо вышел из-за стола, велел слугам принести ему берет и шаубе. Он мог бы попытаться бежать. Были готовы люди и корабли, способные вывезти оказавшихся под угрозой ареста реформаторов в безопасные немецкие княжества, но он не мог смириться с мыслью о том, что придется оставить Джеральдину. Однажды он предпринял робкую попытку поговорить с ней об этом, но она оборвала его на полуслове.

— Меня в немецкую глушь ты не увезешь, Роберт, — заявила супруга. — Здесь, при дворе, у меня и так мало того, ради чего стоит жить, но там будет меньше, чем ничего.

«У тебя был бы я», — с горечью подумал он и представил себе, как она смеется.

— Король прислал вам карету, — между тем сообщил ему посланник.

«Что ж, хоть не лодку». — Роберт вздохнул. Значит, его не повезут по реке в Тауэрскую тюрьму. Год назад на Темзе кишмя кишели лодки, поскольку никто из лондонцев не хотел отказать себе в удовольствии увидеть, как ненавистного кардинала Уолси повезут в то место, где он будет отбывать свое наказание и претерпевать всяческие мучения. В конце концов король проявил милосердие и пощадил кардинала.

За эту мысль Роберт решил твердо держаться, пока королевская карета галопом мчалась сквозь ночь и непогоду Нет, в отличие от Уолси он не был советником короля в течение многих лет, однако оба они пережили славные времена. За те месяцы, на протяжении которых создавался справочник для кораблестроителей, монарх династии Тюдоров никому не уделял столько внимания, сколько ему, графу Рипонскому. Роберт заставит его поверить в то, что все это не конец, что будут еще корабли, появятся новые труды, а значит, воплотятся и мечты о морской империи.