Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - Ф. Грэм

В 1282 году, когда Абага готовился начать еще одну войну с сарацинами, он скончался от яда, который на пиру поднес ему некий мусульманин, и его преемником стал его брат Текудер, который за несколько лет до того принял христианство и был крещен под именем Николай. В начале своего правления он выстроил множество церквей по всей Ассирии и Месопотамии и освободил епископов, священников и монастыри от налогов и податей; но впоследствии, перейдя в ислам, он взял имя Ахмед и начал жестокие гонения на христиан, обрекая всех, кто отказался отречься от своей веры, на изгнание, пытки или смерть, и, разрушив все их священные здания, угрожал стереть с лица земли всякий их след. Отказавшись от союза с Константинополем, он попытался заключить другой союз с султаном Египта, но тот, не доверяя ему и считая неискренним, отверг его притязания; цари Грузии и Армении забыли о преданности Персии; великий хан угрожал ему своим неудовольствием за то, что он стал единоверцем его самых заклятых врагов; и его племянник Ахмеда Аргун, сын Абаги, восстал против него и разгромил его в ожесточенном сражении, в котором взял в плен Ахмеда и приказал обезглавить его перед войском, а в 1284 году воссел на опустевший престол. Силы Аргуна в основном состояли из христиан, которых тогда были очень много в монгольских армиях; и рассказывают, что он украсил свои знамена и оружие знаком креста и велел отчеканить монеты в память о его победе, на которых с одной стороны было изображение Гроба Господня, а с другой – надпись «Во имя Святой Троицы». По своем восшествии на престол он провозгласил, что знатные роды прогнали Ахмеда за то, что он отказался от древних монгольских законов и принял веру арабов, неизвестную их предкам. Аргун обратился к великому хану ха правосудием для виновного правителя, и Хубилай одобрил его смещение и позволил знати посадить на его (Аргуна) на трон, чтобы управлять землей между Диджихуном и страной франков. Вскоре после этого события, расширив власть персидских монголов на Армению и грузинского царя Давида, женившегося на сестре Аргуна, которые прежде добились независимости от его предшественника, молодой хан попытался возобновить дипломатические переговоры с папой и другими государями Европы. Не обескураженный туманными и неуверенными ответами, которые он получил на предложения союза с христианами, в 1288 году он направил к Николаю IV нового посла в лице раббана Бар Саумы, монаха-уйгура, который сообщил римскому папе, что жена Аргуна Нукдан-хатун – христианка и что сам хан только и ждет того, чтобы тоже окреститься и вместе с армиями франков триумфально войти в город Иерусалим. Письмо Аргуна было написано на монгольском языке уйгурскими буквами и запечатано надписью, аналогичной надписи на императорской печати Китая. Папа переправил его французскому королю Филиппу Красивому, и с тех пор оно находилось, где остается и сейчас, в исторических архивах Франции. Однако хан не смог убедить ни одного из тогдашних европейских правителей, которые в то время вели войны друг с другом, присоединиться к очередному Крестовому походу; и по своему нерешительному и слабовольному характеру, а также испытывая немалый страх перед многочисленными мусульманами, заполонившими его двор и владения, он так и не посмел открыто исповедовать христианство, хотя, как и его отец, он совершал и участвовал во множестве его обрядов и ритуалов; и две его главных жены Нукдан-хатун и Урук-хатун, один из сыновей Харбенд, или Николай, а также многие из татарской знати в его столице Тебризе были окрещены татарами-кереитами и францисканскими монахами[187].

После смерти Нукдан-хатун и Урук-хатун Аргун направил посольство в Пекин, прося руки одной из многочисленных китайских принцесс; и хан Хубилай, который был двоюродным дедом персидского монарха, согласился на его просьбу и выбрал одну из своих внучек, прекрасную деву семнадцати лет, которая и отправилась в Персию с послами и блестящей свитой. Но из-за ожесточенной войны, разразившейся между двумя странами, через которые пролегал ее путь, она через несколько месяцев вынуждена была вернуться в Пекин, как раз в то самое время, когда знаменитый венецианский путешественник Марко Поло, командовавший китайским флотом, с которым он только что вернулся из плавания по Индийскому океану, предложил императору доставить принцессу в Персию морем. Этот совет настоятельно поддержали посланцы Аргуна, которые уже три года выполняли свою миссию и стремились вернуться на родину; Хубилай прислушался к их уговорам и велел снарядить для их сопровождения флотилию из четырнадцати великолепно отделанных и вооруженных кораблей, каждый с четырьмя мачтами[188] и девятью парусами и командой из двух-трех сотен человек, а командовать всей экспедицией поставил двух венецианских купцов – Никколо и Маттео, а также Марко, сына первого. Император снабдил адмиралов золотой табличкой, или царским пропуском, который разрешал им свободно и безопасно путешествовать по всем его владениям, охватывавшим большую часть земного шара, нежели у любого иного могущественного правителя древности или современности. Также он предоставил им через своих наместников и начальников все необходимое для обеспечения их людей. Флотилия отплыла из устья реки Байхэ, на которой стоит Пекин, в 1291 году и после трехлетнего плавания пристала в небольшой отдаленной гавани на северном берегу Суматры, где была вынуждена пробыть пять месяцев, до тех пор пока не установился муссон, чтобы донести ее через спокойный Бенгальский залив. Вокруг гавани были возведены укрепления, чтобы защитить свою жизнь и имущество, от нападений, как им казалось сначала, враждебных туземцев, жестоких и беспощадных дикарей. Но за этот период им удалось настолько договориться с ними, чтобы обеспечить себе регулярную поставку воды, плодов и продовольствия, которое туземцы ежедневно приносили в китайский лагерь; и Марко Поло осмотрел весь остров, посетив шесть из восьми областей, управлявшиеся восемью независимыми правителями. С Суматры флотилия отплыла к Андаманским островам, а оттуда путешественники направились к богатому и благоухающему острову Цейлон, а также посетили соседние берега Индии, где услышали об алмазных копях Голконды; и поскольку нерешительные китайские и монгольские моряки, по-видимому, редко отваживались далеко отходить от суши и заходили во все порты, которые миновали в путешествии, то их начальник оставил нам точное и подробное описание[189] туземцев и ремесел этих островов и стран, где они высаживались на своем пути.