Дочь леса - Элеонора Девильпуа

Ластианакс почувствовал, как завибрировал лежащий у него в кармане графоманс. Он отогнул по́лу плаща и незаметно прочитал сообщение на экранчике прибора: «НАЧИНАЮ ПОДЪЕМ». Юноша несколько раз нажал кнопку, стирая сообщение. Значит, у него есть еще четверть часа, чтобы забрать живую лазурь.

В конце коридора стояло двое солдат, каждый держал в руках какой-то длинный предмет, напоминающий металлический шпатель: они водили этими странными инструментами вокруг каждого смологолика, словно таким образом надеялись что-то обнаружить. Ластианакс почувствовал, что его накрывает паника. Аспази не предупредила его об этой мере предосторожности. Маг замедлил шаг, насколько это было возможно, чтобы не показаться подозрительным, и отчаянно пытался понять, каково назначение этих «шпателей». На инструментах были выгравированы печати. Только подойдя к солдатам на расстояние нескольких шагов, Ластианакс смог разглядеть элементы, из которых состояли печати: они обеспечивали притяжение.

Увидев его, солдаты вытянулись по струнке и синхронно стукнули себя кулаками в грудь. Смологолики, которых должны были сканировать следующими, беспокойно переминались с ноги на ногу: им не терпелось пройти проверку и попасть в помещение, где велась откачка анимы. Один из солдат приблизился к Ластианаксу.

– При всем уважении, лейтенант, новые меры безопасности, – произнес он, указывая на «шпатель».

Ластианакс сделал грозное лицо и кашлянул.

– Что это такое, солдат? – требовательно спросил он, стараясь говорить грубым голосом, чтобы казаться старше своего возраста.

– Орихалковый магнит. Уже три дня его используем. Приказ сверху, – пояснил темискирец, указывая пальцем вверх.

Ластианакс подавил вздох облегчения: лежавший в кармане его плаща графоманс имел в своем составе орихалк. Солдат уже шагнул к магу, держа наготове «шпатель», но юноша вдруг вытащил из кармана изобретение.

– Я должен отнести этот прибор начальнику зала откачки. Это новый измерительный прибор, позволяющий определить точное количество анимы, оставшееся в человеке. Механизм изготовлен из орихалка.

Солдаты мало что смыслили в магии и не должны были усомниться в его словах, – во всяком случае, Ластианакс на это надеялся. Темискирцы озадаченно разглядывали цилиндр. Солдат, обратившийся к Ластианаксу, почесал затылок черенком «шпателя».

– Но, командир, ведь слишком рано, начальник зала пока не пришел. Наше дежурство еще не закончилось.

Ластианакс это знал: во время своего посещения Экстрактриса Аспази расспросила Родопа о его рабочем графике.

– Он скоро придет, – ответил маг, взмахом руки отметая возможные возражения.

Он понизил голос и добавил доверительным тоном, будто делился информацией, доступной лишь высшим чинам:

– Поскольку мы будем проводить среди добровольцев особо… интенсивные исследования, начальник выбрал это время, чтобы присутствовало как можно меньше свидетелей.

Солдаты покосились на бледных смологоликов, наблюдавших за беседой темискирцев. Пропуская Ластианакса, добровольцы отошли в сторону и теперь покорно ждали своей очереди.

– А, тогда понятно, командир. В таком случае проходите. Извините за беспокойство.

Ластианакс убрал графоманс в карман и заявил:

– Ну, вы же обязаны были проверить. Лучше проявить чрезмерную предосторожность, чем недостаточную. Продолжайте работу, солдаты.

Часовые покраснели от гордости, выпрямились и стукнули себя кулаками в грудь. Ластианакс прошел в дверь, жалея, что Пирра не видела, как ловко он блефовал.

Как и говорила Аспази, эта часть здания сильно изменилась с тех пор, как Ластианакс приходил сюда в последний раз. В день посещения им тюрьмы тут стояла всего одна небольшая машина, установленная в небольшом помещении с белыми стенами. Теперь все переделали, дабы одновременно осуществлять откачку анимы у добровольцев на первом этаже и у магов в атриуме. Ластианакс зашел в комнату, предназначенную для добровольцев. Смологолики шагали через большую раздевалку: они вешали свою верхнюю одежду на вешалки, ставили старые, грязные сапоги в шкафчики, надевали шапочки и проходили в следующее помещение.

Ластианакс тоже направился в ту сторону и оказался в просторном круглом зале откачки анимы. Здесь стояло около тридцати столов. В помещении витал неприятный запах – смесь алхимических веществ и выделений человеческого организма. На столах лежали, пережевывая смолу из синего лотоса, смологолики. На их головы были надеты шлемы с трубками, по которым у людей откачивали аниму. Длинные трубы тянулись по полу – все они вели к большой вертикальной трубе, установленной в центре зала, верхний конец которой уходил в потолок. Вся эта система труб напоминала корни чудовищного дерева.

Количество анимы, перекачиваемое от добровольцев к центральной трубе, было таким, что труба подергивалась, а парящие под потолком светящиеся сферы иногда начинали мигать. Ластианакс чувствовал, как его собственная анима вибрирует в унисон с потоками энергии, циркулирующими в этом помещении.

Как они с Пиррой и предполагали, штат охранявших тюрьму солдат сократили. Утро только начиналось, и часть личного состава привлекли к обеспечению безопасности на коронации василевса: за процедурой наблюдали всего трое темискирцев.

Первый солдат руководил добровольцами, укладывая их на свободные столы. Он выдавал кусочек жевательной смолы каждому вновь прибывшему, надевал ему на голову шлем и устанавливал магический таймер, регулировавший длительность откачки. Как только таймер срабатывал и звучал сигнал, второй солдат снимал шлем с головы смологолика и помогал ему подняться, после чего доводил его до раздевалки. Третий солдат, вооружившись ведром и тряпкой, отмывал с пола рвотные массы и пятна крови, остающиеся в случае, если тела несчастных плохо переносили откачку.

Солдаты работали быстро, как хорошо слаженная команда, то и дело поглядывая на водяные часы. Вместо положенных по уставу плащей они были одеты в белые халаты, похожие на те, что носили обычно маги-целители. Ластианакс подозревал, что хитроумные темискирцы стремились таким образом убедить добровольцев в том, что откачка анимы своего рода медицинская процедура.

При виде Ластианакса все трое солдат подпрыгнули, бросили свои дела и, вытянувшись по стойке «смирно», ударили себя кулаками в грудь, при этом все трое неотрывно глядели на клепсидру, словно боялись, что их обвинят в медлительности.

– Возвращайтесь к своим обязанностям, солдаты, – произнес Ластианакс грубым голосом.

Темискирцы повиновались. Ластианакс заложил руки за спину и стал прохаживаться между столами, скользя по ним критическим взглядом. Он делал вид, что проверяет, как идет процесс, не повреждены ли печати вдоха, нанесенные на шлемы, плотно ли прилегают трубки. Все эти маневры он совершал с единственной целью: добраться до двери, расположенной в другом конце зала.

– Ласт.

Услышав свое имя, Ластианакс замер. Огляделся по сторонам. Через два стола от него лежал и глядел на мага остекленевшими глазами какой-то смологолик: у него так запали щеки, что надетый на голову шлем казался огромным. У Ластианакса ушло несколько секунд, чтобы понять, кто это такой, – Филиппид, наездник, с которым раньше сотрудничал отец, один из тех молодых бедолаг с первого уровня, что тренировались в конюшнях в надежде принять участие в Состязании василевса и наконец-то завоевать славу и богатство.