Криптолог - Элиас Халлер

на самом деле звали Антонией. – Задери-ка ей платье.

– Нет! – закричала девочка. – Я не хочу показывать живот!

– Задери платье, или я его разрежу.

– Что здесь происходит? – Теперь в голосе Сорокиной слышались нотки ужаса, словно осознание ситуации с трудом, но пробивалось сквозь алкогольные пары.

Мужчина подошел к ребенку и разрезал ткань на спине.

– Прекрати! – завизжала Сорокина.

Антония заревела, когда изрезанное платье упало к ее ногам.

– Ты видишь эти цифры? Давай же, Диана, покажи маме, как ты умеешь решать задачи. Она всегда считала тебя умнее меня, хотя по математике ты не блистала. А что может быть важнее математики?

– Да ты сумасшедший… – Катарина задрала к потолку красный от алкоголя нос, как всегда это делала. – Или всерьез надеешься впечатлить меня своей игрой?

– На что я надеюсь, не имеет никакого значения. Пусть она скажет ответ.

– Что это за ерунда с цифрами?

– Эта самая ерунда заставила твою дочь сунуть голову в петлю.

– Что ты сказал?

Он рассмеялся:

– Именно так. Всякий раз, когда твоя дочь надо мной издевалась, я убегал в свою комнату и учил калькуляторные слова.

– Калькуляторные слова? – Сорокина отшатнулась и схватилась за перила лестницы – той самой, по которой когда-то сбегала насытившаяся его хомячком кошка. – Диана не сделала тебе ничего плохого.

– То есть как это? – возмутился он, размахивая ножом перед ее носом. – А кто прятал свое нижнее белье в моей комнате? Кто вылил в мой ранец клей, чтобы отец подумал, что это я плохо закрутил пузырек? Кто подложил порнографические открытки на мой стол? За все это и многое другое я приговорил твою дочь к смерти. Но она не умерла, как видишь. Смотри, перед тобой опять маленькая Диана. Полюбуйся, какая она на самом деле. У нее даже не хватает ума понять, что означают эти цифры. Между тем все просто. Семьдесят – вот что здесь написано. Это твой возраст на сегодняшний день.

Мужчина притянул девочку к себе и показал на цифры 084 на ее животе.

– А это «Happy Birthday!» – «С днем рождения!», только вверх ногами. Разве не трогательно? Честно говоря, я немного схитрил, потому что ноль на самом деле означает букву «О», а не «D». Но калькуляторное письмо – это ведь искусство. Вот тут знаешь что написано? «Святая». Это то, кем была для тебя Диана, – святой. Ты и сама хотела быть такой, в спектаклях и не только… Ведь так, Рената? И я увековечил тебя в сцене с таблицами, помнишь такую? Коллеги до сих пор гадают, что написано там на досках. А написано именно это – «святая». На самом деле ты далеко не такая. Ты всего лишь сумасбродная баба, как и твоя Рената.

Мужчина показал на Антонию, которая лежала, уткнувшись лицом в пол и прижав к глазам кусочек ткани, чтобы не видеть того, что происходит вокруг… Между тем мужчина вытащил веревку, которой задушил бы ее мать, если бы глупая корова не сопротивлялась.

– И твоя дочь тоже не святая. Эта задача вполне под силу восьмилетней девочке, но Диана с ней не справилась, и за это я убью ее у тебя на глазах. Жаль, ты не видела, как она висела на веревке, закрепленной на потолочной балке… Ты даже не была на ее похоронах.

– С какой стати? – прошипела Сорокина. – Она подвела меня, оказалась таким же ничтожеством, как и ты… А теперь уведи эту девчонку из моего дома.

– Из твоего дома? Это мой дом, я законный наследник.

Сорокина рассмеялась:

– Какая неожиданность, что твой отец упомянул в завещании только меня… Он был таким же ничтожеством, как и ты, – продолжала она, давясь пьяным смехом. – Не заметил, как я обвела его вокруг пальца.

– Не говори так о моем отце.

– Почему? – Она все еще не воспринимала его всерьез. – Оба вы так и не поняли, что за шутку я с вами сыграла. Ты обвиняешь Диану? А ведь она не сделала тебе ничего плохого. – Сорокина противно захихикала. – Это ведь я тогда подложила белье Дианы в твой ящик и подбросила тебе те фотографии. А потом скормила твоего вонючего хомяка кошке.

Глава 80

Четверг, 21:05

Арне и сам не смог бы объяснить, почему вдруг изменил направление движения и вместо Вайсер Хирш, где проходила полицейская операция, поехал к лесопарку Блазевиц. Еще Фридрих Шиллер увековечил это место в фамилии одного из героев трагедии «Валленштейн» – Густеля фон Блазевица.

Излюбленное место проживания художников, певцов и музыкантов. Именно вокруг них, людей искусства, и их больных фантазий крутились сейчас мысли комиссара. В этом квартале проживала и Екатерина Сорокина – одна в доме покойного второго мужа.

По дороге Арне несколько раз звонил диве на стационарный. Трубку не брали, что совсем не обязательно было дурным знаком. Сорокина могла отмечать круглую дату где-нибудь в другом месте.

Но надежды рухнули, как только Арне, остановившись возле виллы Грюндерцайт, выбежал во двор по усыпанной гравием дорожке и увидел внедорожник.

– Проклятье!

Следующий звонок комиссара был в командный центр и касался хода операции в Вайсер Хирш. Арне совсем не удивило, что полицейские не обнаружили в том доме ни Антонии, ни похитителя. В самой лаконичной форме комиссар заявил, что мишенью преступника является оперная дива Сорокина. На подробные разъяснения не было времени.

– Жизнь восьмилетнего ребенка в опасности, мне срочно нужно подкрепление.

Продиктовав адрес, Арне дал отбой и прошмыгнул к двери, пригнувшись и держа пистолет перед собой. Заглянув в окно первого этажа, он ничего не увидел. Окно на противоположной стороне дома было приоткрыто и зафиксировано в положении под углом. Изнутри слышалась музыка. В лучшие годы Арне шутя преодолевал подобные препятствия, но на этот раз замок не поддавался. В отчаянии комиссар налег на створку плечом. Петли прогнулись, винты ослабли, а потом послышался страшный треск. Убийца не мог его не услышать, но Арне нужно было действовать.

Ругаясь, он протиснулся в образовавшуюся брешь и тут же пожалел, что пренебрегал ежедневными тренировками. Кроме того, очень мешал живот. Встав на подоконник, комиссар потерял равновесие, упал головой вперед и сильно ударился подбородком о пол. На несколько секунд все вокруг закружилось. Вдобавок Арне порезался при падении. Схватил пистолет окровавленной рукой и поковылял через комнату.

Комиссар находился в гостиной, где играла музыка и стоял стационарный телефон. На стенах висели старинного вида полотна, среди них портрет Сорокиной в платье эпохи барокко. Штиллер покачал головой и примкнул ухом к дверной створке. Два голоса, мужской и женский, спорили на повышенных тонах. Антония плакала, а Сорокина…

– Она смеется… –