Он спас Сталина - Анатолий Терещенко

«…И вдруг Н.Г. Кравченко получает команду немедленно явиться к И.В. Сталину, который в этот момент находился в посольском парке вместе с Рузвельтом. Американец сидел в кресле, а Сталин прохаживался возле него. Подполковник Кравченко по воинским правилам и уставу доложил Сталину о своем прибытии по его указанию. Он взял Н.Г. Кравченко под руку и сказал Рузвельту:

— Вы хотели видеть своего спасителя? Вот, пожалуйста.

Рузвельт подал руку Кравченко и, пожимая, долго продолжал держать ее. Он выразил ему слова благодарности за важную победу над врагом. А обращаясь к Сталину, сказал:

— Я хотел бы видеть его генералом.

Сталин мигом ответил:

— С вами встречается генерал Кравченко.

Так на тридцать втором году жизни этот замечательный, внешне очень красивый, высокого роста и плотного телосложения, скромный человек, о котором я еще не раз буду вспоминать, получил звание генерала фактически от Рузвельта.

Обрадованного этой встречей Николая Григорьевича не покидало сомнение — не являлось ли услышанное от двух великих мира сего вождей вынужденным эпизодом дипломатического приличия? Но всякие сомнения рассеялись, когда через два дня из Москвы ему был доставлен полный комплект генеральского обмундирования. Официально оформлено это было в феврале 1944 года».

Грачев В.Е. уже после увольнения Н.Г. Кравченко старался морально его поддерживать. До последних дней между ними сохранялась почтовая связь, из которой видно, как было ему трудно переносить свое падение. В августе 1960 года Кравченко писал:

«Я уехал от Вас с позорным клеймом, утешает меня одно — время покажет, что я не был подлецом и никогда им не буду».

В другом письме он признавался:

«Я горько страдаю, хочу забыть все, но не в силах — много отдано жизни и здоровья… Жестоко со мной обошлись руководители — одним махом уничтожили мою жизнь, плюнули в лицо».

Считаю необходимым заметить, что Грачев В.Е. во время руководства Н.Г. Кравченко Особым отделом КГБ по ПрикВО прошел ступени оперуполномоченного, старшего оперуполномоченного, заместителя начальника второго сектора, заместителя и начальника 24-й Железной мотострелковой дивизии. На последнюю должность он был назначен в звании капитана.

Н.Г. Кравченко хорошо разбирался в людях, ценил их упорство и трудолюбие. И пример с Грачевым не единственный. В отношении достойных сотрудников он смело принимал решения о их дальнейшем росте.

Николая Григорьевича я знал в течение пяти лет и, наблюдая за его поведением в повседневной жизни, могу сказать, что он никогда не подчеркивал и не выпячивал свои заслуги. Держал себя скромно, но с достоинством.

Ходил в военной форме, всегда подтянут, ухожен, опрятен. Жил рядом с Особым отделом округа в особняке. Всегда на службу ходил пешком. Машиной пользовался только при поездках в штаб округа или в подчиненные органы. Оперативные совещания проводил грамотно, задачи ставил предельно четко. На партийных собраниях присутствовал, но выступал крайне редко, объясняя это тем, что надо больше работать и меньше говорить.

Кравченко не боялся черновой работы, знал хорошо обстановку во всех органах, лично участвовал в некоторых сложных оперативных разработках. Во время его нахождения в указанной должности Особый отдел Прикарпатского военного округа проверялся комиссией 3-го управления КГБ при СМ СССР. Округу в целом была дана положительная оценка.

Он постоянно поддерживал деловой контакт с территориальными органами ряда областей, где размещались войска округа. Также хорошие отношения у него были с командованием и Военным советом округа. В то же время предвзято относился к нему военный прокурор, который ссылался на Указ Президиума Верховного Совета об усилении контроля за правоохранительными органами, пытался вмешиваться и в служебную деятельность Особого отдела. На этой почве отношения у них были натянутыми.

За время прохождения службы в Прикарпатском военном округе я прошел хорошую школу. В этом немалая заслуга генерала Кравченко. Он был для меня, молодого сотрудника, не только начальником, но и учителем, наставником, уважаемым человеком, на которого можно было равняться.

В этом округе я получил очередное звание и в 1959 году был рекомендован для прохождения службы в Группе советских войск в Германии. Помню, как, подписывая мою аттестацию, он не забыл поблагодарить меня за службу в округе и высказал ряд практических рекомендаций. Ему это было сделать легко, так как до прибытия во Львов он некоторое время был заместителем начальника Особого отдела КГБ по ГСОВГ и Белорусскому военному округу.

Во время этого разговора я обратил внимание, что он чувствовал себя как-то подавленно, возможно, предвидел, что тучи над ним сгущаются и он может стать очередной жертвой своего времени.

В октябре 1959 года, уже будучи в Германии, я узнал, что Н.Г. Кравченко в числе двух других генералов разжалован в рядовые и уволен из органов. С большим сожалением воспринял я это сообщение.

По моему глубокому убеждению, ставить точку в деле Н.Г. Кравченко рано, к 75-летию образования Смерш, пусть с большим опозданием, но надо восстановить его доброе имя.

Считаю необходимым рассмотреть вопрос о его реабилитации и переносе останков с малоизвестного погоста на Центральное кладбище Калининграда, где покоятся останки погибших воинов в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.

Это нужно не только ветеранам, которые работали вместе с ним, но и всем военным контрразведчикам, продолжающим сегодня нести свою нелегкую службу.

Полковник в отставке, участник Великой Отечественной войны Капранов Дмитрий Федорович

— В конце пятидесятых вы служили в Особом отделе КГБ при СМ СССР по Прикарпатскому военному округу, обслуживая авиационные подразделения. Руководителем органа военной контрразведки в этот период был генерал-майор Кравченко Николай Григорьевич. Что вы знаете о нем?

— Да, все точно, я служил в это время во Львове. Обслуживал подразделения и части, а также штаб 14-й воздушной армии. Часто приходилось бывать на совещаниях и дежурить в Особом отделе КГБ округа, в том числе и во время руководства им генерал-майором Николаем Григорьевичем Кравченко.

— Каким он был чисто внешне?

— Что могу сказать, он тогда мне виделся высоким, плечистым, черноволосым человеком, а может, и с темно-русыми волосами, сколько времени уже прошло!.. У него были доверчивые большие карие глаза, всегда открытые и смотрящие при разговорах в глаза собеседнику, а еще неторопливая походка. Хотя ходил он «по-маяковски», делая широкие шаги — ноги-то длинные. Пряди волос у него постоянно спадали на лоб, и тогда он одной рукой, а то и двумя заглаживал, нет скорее закидывал их назад. Форма военная, как и гражданские костюмы, всегда была наглажена и вписывалась в богатырскую фигуру, идеально подогнана.

Говорить особо не любил, но если о чем-то и высказывался, то всегда по делу. На разборах и при подведении итогов говорил неторопливо, умно, подмечая реальные недостатки и указывая пути и направления их устранения. Не было ни одного случая, чтобы он повысил на кого-то голос. С собеседником говорил на равных, выслушивая до конца и никогда не перебивая. Одним словом, умел слушать и слышать беседующего с ним сотрудника.