Тайны Великой Скифии. Записки исторического следопыта - Игорь Коломийцев

Простим великому Гумилеву, что он так и не сумел нам показать, где же абары эту доблесть проявили, не говоря уже о свирепости. Но с чего вдруг опытные в военном деле гунны должны были принять севших впервые верхом земледельцев за прославленных в боях степняков? Да любой гунн за полкилометра по одной только посадке в седле, одежде и оружию, породе лошади и даже ее рыси мог определить, с кем он имеет дело. А уж перепутать земледельца с кочевником для него было равносильно тому, как если бы современный человек принял легковой автомобиль за индийского слона.

Впрочем, далее Гумилев нас практически сам подводит к мысли о том, что эта путаница была и вовсе невозможной:

«Первые сведения о хионитах имеются у Аммиана Марцеллина. В 356–357 году хиониты воевали с персами, а уже в 359-м году участвовали в походе Шапура II на Амиду, где на глазах у нашего автора погиб их царевич, красавец в глазах грека. Вспомним, что Аммиану Марцеллину монголоидность гуннов казалась безобразием. Значит, хиониты были европеоиды, а угры-монголоиды не входили в их состав»{61}.

Сведения Марцеллина — не только первое, но и единственное упоминание племени хионитов в мировой истории{7}. То, что они после этого якобы жили на Сырдарье — вольное предположение историка Гумилева, не более того. При этом он никак не может объяснить, почему целых два века (двести лет — шесть поколений!) никто из соседей ни разу о них не услышал.

Теперь о расовой принадлежности. Давайте оставим пока в покое угров, которые даже по Гумилеву, как выясняется, здесь ни при чем: не входили в состав хионитов, а, значит, приплетены в эту историю исключительно для объяснения монголоидной принадлежности части черепов в аварских захоронениях.

Мы узнали, что в глазах греков принц хионитов был просто красавец. Значит последние, справедливо полагает Лев Николаевич, были как минимум — европеоиды, а по максимуму — североевропейцы (стройные, светловолосые, голубоглазые). Тот, кто был в Средней Азии и видел хотя бы одного каракалпака (мне довелось), тот знает, что это — желтокожий монголоидный народ, мягко скажем, не слишком напоминает «истинных арийцев». По Гумилеву, абары были предками каракалпаков. Как могли гунны принять «белых» земледельцев хионитов за «желтых» монголоидов-кочевников абаров? Это что, массовое умопомешательство середины VI века?

Понимаю, что несколько утомил вас чтением выдержек из столь серьезного академического труда, но позвольте последнюю цитату из Гумилева: «…Существенным было то, что свирепые пришельцы, осаждавшие Константинополь… не были степняками… А что многие историки до сих пор смешивают авар с кочевниками гуннами, — это их вина. Узкая специализация в истории дает тот же результат, как рассматривание звездного неба через микроскоп»{61}.

Хорошо сказано, не правда ли? Действительно, никуда не годится то обстоятельство, что некоторые историки смешивают аваров с гуннами. Это были два абсолютно не похожих друг на друга ни по расовому типу, ни по культуре, ни по ментальности, ни по образу жизни народа. Но ведь находятся и такие специалисты, которые путают признанных кочевников с оседлыми земледельцами долины Сырдарьи.

Знаете, чем отличается земледелец речной долины от того, кто пашет, скажем, на опушке германского леса? Чтобы сделать прилегающие к реке земли плодородными, потребовался труд нескольких поколений: строительство дамб, рытье каналов, арыков, уход за полями и прочее. Зато и урожаи здесь: на каждое брошенное в почву зерно получают до ста в колосе. Но за сооружениями нужен постоянный присмотр. Потому-то жители великих цивилизаций речных долин (Китай, Месопотамия, Египет) никогда не бросали свою землю. Их потомки живут на тех же самых местах, что и предки тысячу лет назад. Они напоминают джиннов из арабских сказок — те же рабы лампы (в данном случае — долины), могут многое, кроме одного — покинуть место своего заточения.

А германец или славянин поджигал деревья на опушке, корчевал пни, в течение трех-пяти лет получал урожаи один к пяти, один к десяти, затем бросал эту землю и уходил к следующему перелеску. Эти народы, конечно, тоже земледельцы. Но им подняться и перейти из Германии, скажем, в Галлию (Францию) не составляло никакого труда. Поэтому данные племена могли принимать участие в Великом переселении народов.

Теперь о лошадях. Кочевники перемещались по степи не по собственной прихоти, как это некоторым представляется, а вслед за табунами и отарами. Зимой они уходили на юг тех земель, которые считали своими, или спускались в горные долины. Там животные могли копытами разгрести тонкий слой снега и добыть себе корм — траву, листву, мох. Летом же долины юга превращались в выжженные солнцем пустыни, и скотоводы вынуждены были уходить на север своих угодий, где сохранялась зелень, или же подниматься вверх по горным склонам к альпийским лугам. Кочевники тоже были патриотами родной страны, вопреки тому, что у нас принято о них думать. Но сидеть на одном месте для этих людей означало — умереть с голоду, поэтому они кочевали вверх — вниз или в направлении север — юг.

Чтобы прокормить конский табун в 60 тысяч голов, нужна была степная территория в тысячи квадратных километров, обязательно вытянутая по линии жарко — холодно. Если бы хиониты или любой другой народ захотели в оазисе Сырдарьи вырастить подобное число лошадей, они должны были бы заготовлять им корма на лето. А, значит, почти все свои земли превратить в заливные луга, но и их могло не хватить. А любой неурожай означал голод и смерть людей и животных.

Хионитам Гумилева негде было взять такой немыслимый для оседлых земледельцев табун лошадей. Да и ни один самый грозный владыка не заставил бы обитателей речной долины уйти в страшную для них пустыню. Скорее, они позволили бы вырезать себя поголовно как баранов, но с земли своей не ушли бы.

Подведем итог вышесказанному. Предложенная нам картина происхождения аваров не выдерживает критики и рассыпается с быстротой карточного домика. Гумилев считает, что жившие в VII веке в горах среди мукри некие абары, возможно, гонявшие по тундре оленеводов, — это и есть прославленные могучие авары, заставившие трепетать сердца свирепых гуннов. А европейские авары — это вдруг обнаружившие древнюю доблесть мирные дехкане Узбекистана по имени «хиониты». На чем строится эта версия? Конечно же, на совпадении пары звуков: авары — абары, хунни — хиониты. Все та же погоня за миражами — именами древних народов.

Не хотелось бы, чтобы у читателя в свете последних глав возникло впечатление, что Лев Николаевич Гумилев — псевдоученый, сознательно передергивающий факты, что все его труды научно не достоверны, а данная книга написана, чтобы уличить его в явных и грубых ошибках. Боже упаси. Во-первых, от неточностей и натяжек не застрахован никто, особенно в таком деле, как историческое исследование. Во-вторых, хотя ваш покорный слуга и не является поклонником ныне очень популярной теории этногенеза, но охотно признает выдающийся вклад этого действительно великого историка в изучение прошлого многих кочевых народов — древних тюрок, хунну, монголов. Гумилев был во многом первопроходцем, а часто судьба таковых — блуждать впотьмах, путать стороны света и направления, терять дорогу, кружить по собственным следам.