Человек-звезда. Жизненный путь Гая Юлия Цезаря - Вольфганг Викторович Акунов

увы, неизвестно, насколько возрадовались (и возрадовались ли вообще) осчастливленные Цезарем галлы своему долгожданному избавлению благородными и великодушными римлянами от гнета власти роковой германского тирана. Очень скоро им, однако, предстояло познать истинную цену римского заступничества и покровительства…

Как бы то ни было, за одно лето кровавого 58 года Гай Юлий умудрился одержать в двух «битвах народов» две решающие победы над врагами Римской «мировой» державы. Теперь победоносный император мог со спокойным сердцем отвести свои победоносные войска на зимние квартиры, расположенные в области секванов. Отныне река Рен стала границей между Римской республикой и германским… «неизвестно чем».

12. Истребление народов

Согласно «Запискам» Цезаря, он всю зиму мирно управлял своими провинциями — Цизальпийской, Трансальпийской и Нарбонской Галлиями, а также (добавим от себя) несомненно, занимался транспортировкой золота и рабов в Италию (хотя об этой транспортировке Цезарь не упоминает). О каких-либо иных занятиях Гая Юлия в ту зиму автору настоящего правдивого повествования, к сожалению, не известно. Зимой в описываемую эпоху войн обычно не вели, и потому легионы пребывали на зимних квартирах. Проконсул поспешил набрать еще два легиона из галльских уроженцев. Теперь под его командованием было уже восемь легионов. Весной Гай Юлий снова двинулся на север.

Две бронзовые монеты вождя галлов-суессионов Дивитиака

Ведь в Галлии оставалось еще немало народностей, не желавших терпеть на своей шее римское ярмо. Цезарь применяет к ним в своих «фронтовых сводках» собирательное название «белги», или «бельги»[81]. Причем не без причины подчеркивает в столь часто цитируемых позднейшими авторами первых предложениях «Записок о галльской войне», в которых перечисляет племена, населяющие Галлию, что «самые храбрые из них — бельги, так как они живут дальше всех других от (римской — В. А.) Провинции с ее культурной и просвещенной жизнью; кроме того, у них крайне редко бывают купцы, особенно с такими вещами, которые влекут за собою изнеженность духа; наконец, они живут в ближайшем соседстве с зарейнскими германцами, с которыми ведут непрерывные войны».

После «умиротворения» племен суэссионов, (суессионов или свессионов[82], которых порой причисляют к бельгам), белловаков и амбианов — частью вследствие измены, розни и отсутствия единства между «варварами», частью — вследствие быстрых и оперативных действий римского «дукса» (в большинстве случаев от «умиротворенных» Цезарем племен мало что осталось — ведь, как не без одобрения подчеркивает Плутарх, проконсул «учинил такую резню, что болота и глубокие реки, заваленные множеством трупов, стали легко проходимыми для римлян»), римский агрессор выступил в поход на нервиев — еще не покоренных, гордых галлов, ревниво оберегавших свои племенные традиции, не допускавших ввоза в свою область никаких товаров извне и считавших позором даже вступление в переговоры с чужеземными правителями. Сражению Цезаря с нервиями суждено было стать самым кровопролитным из всех данных им неприятелям сражений. Его победа в нем (да и сама жизнь Гая Юлия) висела буквально на волоске…

Вся область нервиев была покрыта почти непроходимыми дремучими лесами. А в местности, свободной от лесов — нерукотворных препятствий — нервии воздвигли в препятствия рукотворные — засеки, препятствовавшие вторжению конных орд соседних племен или, по крайней мере, замедлявшие таковые. Мало того! Сооруженные нервиями засеки затрудняли не только продвижение вторгающихся в область проживания нервиев вражеских войск, но и проведение разведывательных рейдов. И потому Цезарь, принявший решение расположиться со своими легионами и авксилиями лагерем на высоком берег реки Сабиса (современной Самбры), и не подозревал о том, что в лесах на противоположном берегу скрывается целое многочисленное неприятельское войско, сжатое в кулак для нанесения внезапного удара по римским агрессорам.

Предводитель бельгов — военный вождь Бодуагнат — воспользовался отсутствием у противника сведений о местонахождении армии галлов. Объединенные под его предводительством галльские племена нервиев, атребатов и виромандуев, форсировав реку Сабис вплавь, нанесли столь же молниеносный, сколь и сокрушительный удар по римской коннице, прикрывавшей строительство легионерами Цезаря лагеря, в тот самый момент, когда обоз войска Цезаря появился, под прикрытием двух его новых легионов, на гребне холма. Атака галлов была столь стремительной, их натиск был столь сильным, римская конница была обращена в бегство столь быстро, что передовые всадники бельгов смогли ворваться в возводимый римлянами лагерь одновременно со спасающимися бегством «ромулидами» и напасть на легионеров, занятых шанцевыми работами.

Оказываться в подобной ситуации еще никогда не приходилось ни самому «потомку Венеры», ни его захваченным бельгами «и иже с ними» врасплох легионерам, совершенно не ожидавшим нападения, находившимся вне строя, по большей части — безоружным, расставлявшим палатки, короче говоря, занятым чем угодно, но только не готовым к бою. Ошеломленный нападением не меньше своих «контрактников», Цезарь тоже был не в состоянии с ходу организовать оборону. Бельги «со товарищи» просто не дали римском «дуксу» времени для отдачи необходимых приказаний в должной последовательности. Тем не менее, оказалось, что суровая муштра и железная дисциплина римской профессиональной армии в сочетании с чувством ответственности командного состава войска Цезаря, в первую очередь — примипилов и других центурионов, выслужившихся из нижних чинов — принесли свои плоды в этот в высшей степени критический момент.

Центурионы воткнули в землю заостренные нижние концы — «подтоки» — древков боевых значков, приказав приведенным внезапным нападением в смятение легионерам собраться, стянуться к знаменам (которые потому и были названы «стягами», что вокруг них стягивались, образуя одно целое, воины). И каждый легионер поспешил занять свое место в «суровом солдатском строю» там, где в данный момент находился, вне зависимости от того, присоединялся ли он к своему или к чужому подразделению. Многие из спешивших встать в строй «контрактников» не имели при себе никаких доспехов и никакого иного оружия, кроме гладиев (и, надо думать, пугионов), но это в сложившейся критической ситуации значения не имело. Тем временем бойцы, оказавшиеся на переднем крае, уже вступили в бой. Всякое другое войско, кроме римского войска Гая Юлия, вне всякого сомнения, было бы охвачено паникой и обратилось бы в «гиблое бегство» (используя выражение Эсхила из трагедии «Персы») из недостроенного лагеря. А вот «контрактники» Цезаря быстро сформировались в центурии, манипулы, когорты, легионы.

Вокруг Цезаря, отдававшего, с высоко воздетыми руками, самые необходимые приказы с высоты конской спины, «ряды свои сомкнули» (как писал «наше всё» Александр Сергеевич Пушкин в поэме «Полтава») Десятый и Девятый легионы. Между тем, хладнокровный в любой ситуации Тит Лабиен на левом фланге уже успел оттеснить атребатов обратно к реке. Сражение разгоралось.

Военная Фортуна, как известно, переменчива. Вот она и колебалась, отдавая