Жити и нежити - Ирина Богатырева

Он обернулся ко мне, но я ничего не успела сказать. Я только успела подумать про первых пещерных художников, про их глубокое одиночество, жестокое одиночество – и тут у Ёма в кармане заверещала трубка. Он взглянул на монитор и заулыбался:

– Айс. Сейчас будет нудить…

Я фыркнула и демонстративно отвернулась. Ём сказал в трубку, что скоро будет, и поднялся:

– Мамочка зовёт. Все на месте, надо работать. Ты как? Хочешь, подожди меня там. Я Айсу скажу, что ты посидишь.

Я скривилась. Желания сидеть в одной комнате с Айсом у меня не было.

– Ты лучше позвони, как освободишься.

– Хорошо. Извини, если от дел оторвал. У меня всё сейчас так… А ты не ответила. Ты поедешь со мной?

– Поеду. А что за фестиваль?

– Света пригласила. Какой-то хипповый опен-эйр, безбюджетный. Типа языческий праздник, Иван Купала, кажется. Или что там? Я не в теме. Пойду, пока Айс не спустил охрану. И так сейчас оборётся. Я вечером тебе позвоню.

Я кивнула. Он быстрой походкой пересёк сквер. Остановился у зебры, оглядел дорогу, перешёл и скрылся в подъезде. А я смотрела ему вслед и пыталась понять, что за разочарование коснулось меня. Что он не тот, кто станет спасителем для нежити? Что он не совершенномудрый, ибо совершенномудрый не имеет сомнений, и путь его подобен шагам по алмазной дороге? Что он не оставляет следов на песке, и это мы, идущие за ним, мечтающие о том, чтобы вовремя ухватиться за кончик его плаща, – это мы и есть его следы?

Я не знаю, почему я всё так решила. Да, конечно, Ём не тот, кто станет спасителем, он не совершенномудрый, да и с чего ему им быть? С чего я взяла, что именно мне повезёт встретить его? Нет, на везение, на плащ рассчитывать нельзя. И Александр пусть будет примером: даже нежить способна вытянуть себя за волосы из собственной природы и из природы вещей. Даже нежить. Без человека. Одна. Сама по себе.

Была ещё одна причина, помимо внутренних моих ощущений, по которой я была почти уверена, что Ём – всё же простой человек, а не тот, кто спасёт нежить. Всё утро, пока дозвониться до него было невозможно, я провела в активной исследовательской деятельности. Придя в себя после бессонной ночи, расчесав волосы, ставшие вдруг непривычно густыми, я поняла, что шансов у меня нет: если я не хочу смерти своему человеку, только чудо может меня спасти. Или его. Или нас. Неважно. Важно, что чудо. Потому что если вдруг Ём окажется избранным, смерть не коснётся его.

Что будет со мной при этом, неизвестно. Вполне возможно, что его порог просто не наступит, а значит, у меня есть шанс прожить долгую жизнь, наблюдая за ним, и распрощаться уже в глубокой старости. Я, конечно, останусь носителем его смерти, но быть таковым для старого и немощного, прошедшего долгий путь человека мне казалось предпочтительней, чем для Ёма как он есть сейчас. В общем, мне захотелось доказать себе, что Ём и есть совершенномудрый, и я принялась за работу.

Для начала стоило выяснить, что же случилось накануне. Вдруг в него не попали, потому что он неуязвим? Такая идея очень мне понравилась. Если бы у меня была гильза или хоть что-то, я бы сразу поняла всё сама. Но ничего не было, значит, надо достать. У кого это есть? У полиции. Мне туда идти не хотелось, поэтому я послала Цезаря. Он что хочешь из-под земли достанет. Я дала ему подробные инструкции, а сама принялась за разработку другого плана.

Решила наконец прочесать «Дао дэ дзин». Я вдруг поняла, что не сделала это сразу же по одной простой причине: я боялась узнать про Ёма правду, мне было страшно разочароваться. Теперь же нечего терять. Я отобрала у Юлика планшет, забралась с ногами на диван и принялась исследовать первоисточник. К сожалению, в оригинале, то есть древними иероглифами, в интернете текста не нашлось, пришлось довольствоваться тем, что есть – массой переводов, в том числе на современный китайский.

С первых же строк я поняла, что Александр был прав: написать это могла только нежить и так, что это было ясно только для нежити. Я не знаю, что люди могут вообще в этом тексте понять. Хотя бы вот в этом пассаже про нашу двоичную природу: «Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и лёгкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое взаимно определяются…» Ну что знает человек про истинную бинарность? Над пассажем о ценности еды превыше всего я весело смеялась – разумеется, о чём ещё будет думать нежить, обретшая радость плоти? Ради любопытства я пробежалась по некоторым комментариям и толкованиям, быстро запуталась и вернулась к оригиналу – там всё было намного понятней.

Очевидность слов Александра с первых же строк привела меня в восторг и вдохновила. Я быстро научилась отличать исконный текст от поздних вставок, сделанных людьми. Указаний на свойства и признаки совершенномудрого было множество, они были рассыпаны в каждом абзаце, и чтобы привести всё к общему знаменателю, я стала выписывать номера пассажей. Получилась строка из следующих цифр:

27, 28, 38, 41, 49, 50, 55, 78, 70, 71, 72, 77, 81, 64, 66.

Глянув на них, я пустилась перечитывать заново, теперь концентрируясь на конкретных качествах, таких как презрение к славе и богатству, недеяние, способность влиять на людей вне слов и т. д. Список пополнился:

2, 3, 5, 7, 12, 22, 26.

А через два часа, когда работа была закончена, я осознала, что занимаюсь чушью. Воистину, умеющий шагать не оставляет следов, а умеющий говорить не допускает ошибок. Дао, высказанное словами, не есть постоянное дао; совершенномудрый, ограниченный признаками, вряд ли будет похож на самого себя.

И уж во всяком случае, он не будет похож на Ёма.

«Мои слова легко понять и легко осуществить, – улыбался мне, утешая, из глубин веков Лао-цзы, или, быть может, сестрёнка И, или оба вместе, вышедшие за пределы своей ограниченности, навеки соединённые друг с другом. – В словах имеется начало, в делах имеется главное. Поскольку люди их не знают, то они не знают и меня. Когда меня мало знают, тогда я дорог. Поэтому совершенномудрый подобен тому, кто одевается в грубые ткани, а при себе держит яшму».

Похож ли Ём на такого? Не смешите меня. Как и все люди, он пытается одеваться в парчу и ищет свою яшму в грязи, не замечая, что держит её за пазухой.

«Я слышал, что, кто умеет овладевать жизнью, идя по земле, не боится носорога и тигра, вступая в битву, не боится вооружённых солдат. Носорогу некуда вонзить в него свой рог, тигру негде наложить на него свои когти, а солдатам некуда поразить его мечом. В чём причина? Это происходит от того, что для него не существует смерти».

А для Ёма она существует. Существует, и он её боится. Это ясно как день.

Мне слишком хотелось себе доказать то, что хотелось доказать. Я выключила планшет с чувством, что меня засасывает на дно и нет сил выплыть на берег. Поездка к Ёму только усугубила это.

Да, он человек. Но это не меняло моего к нему отношения. И не умаляло моего ужаса перед тем, что я должна теперь с ним сделать. Это только лишало меня шанса. Его лишало шанса. Нас.