Милые развлечения - Стелла Камерон

В коридоре, ведущем к спальням, ее встретил сильный порыв ветра. Дверь на крышу хлопнула, открывшись, а не закрывшись.

Если и было что-то, чего ей совершенно не хотелось делать, так это выходить сейчас на крышу – в столь ранний час, зная, что на этой неделе кому-то удалось пробраться в ее квартиру, когда она была дома.

Ветер может, дунув еще раз, захлопнуть эту дверь. И сделать это, когда она уже будет спать. Перис не знала, сколько смогут выдержать ее натянутые нервы.

Она торопливо забросила пакет на свою кровать и кинулась по коридору, по лестнице – на крышу. Ветер определенно стал холоднее.

Она вышла на крышу и потянула за ручку. Дверь не шелохнулась. Должно быть, деревянный клин, которым она иногда подпирала ее, был оставлен на месте. Просто какой-то заговор с целью сломить ее. Решив не обращать внимания на свой страх, Перис глубоко вдохнула и обошла вокруг широко открытой двери. Как она и думала, всему причиной был деревянный клин. Она наклонилась и двумя руками вытащила его.

Сделав эту нелегкую работу, она разогнулась и протянула руку, чтобы взяться за ручку двери. И промахнулась. Тот же самый ветер, широко распахнувший дверь, теперь, дунув еще раз, захлопнул ее.

Стуча зубами, Перис пыталась посмеяться над своими собственными страхами. Ей казалось, что темнота вокруг нее наполнилась живыми агрессивными существами.

Перис повернула дверную ручку и потянула на себя. Дверь не двинулась. Двумя руками она повернула ручку в другую сторону и опять потянула.

Замок заклинило. Сердце Перис, казалось, стучало у нее в горле. Она подпрыгивала и дергала дверь. Дверь не двигалась ни на миллиметр.

У нее перехватывало дыхание. Дернув еще пару раз, Перис уткнулась головой в дверь… и застыла.

Внутри отчетливо послышались – скрип, скрип, скрип – шаги туфель на резиновой подошве по не покрытым ковром ступенькам. Шаги удалялись…

Перис стиснула руки и отшатнулась от двери.

Она не могла открыть дверь, потому что кто-то запер ее… Оставил здесь, на улице… На крыше.

Ветер был недостаточно силен, чтобы так хлопнуть дверью. Почему ей сразу не пришло это в голову? Порывистый, холодный бриз, но уж никак не ветер. Этот бриз колыхал ее платье, и бусины тихонько стукались друг о друга.

Перис повернулась и пятилась до тех пор, пока не уперлась спиной в дверь. Теперь он был позади нее. А впереди – целая ночь и затягивающая пустота за парапетом.

Дыша ртом, она обогнула скат крыши – подальше от двери и от существа в мягких туфлях, которое могло ее поджидать.

Поджидать?

Перис опустилась на посыпанный галькой рубероид крыши.

Он вернется сюда? Может быть, он ждал, что она будет стучать в дверь, кричать, умолять его впустить ее? Знает ли он, что она боится высоты?

Снизу плыли по ветру разрозненные звуки какого-то джаза. Этот же ветер уносил их прочь.

Ожидание.

Под ладонью Перис, под атласным чехлом ее платья сумасшедше стучало сердце. Ей надо поднять шум. Надо привлечь чье-нибудь внимание. Но не того человека, который ждет этого шума.

Никто ее не услышит. Если она не докричится до людей в соседнем доме или внизу на улице.

Перис закрыла глаза и почувствовала, как в ее голове все медленно закружилось. Смотри наверх. Чей-то голос из прошлого, чей – она не помнила, велел ей смотреть на что-нибудь неподвижное. Это значило открыть глаза. Но Перис ничего не хотела видеть.

Шелест, как прибой, то накатывал на нее, то отступал. У нее похолодела спина. Она открыла глаза и сосредоточилась на бамбуке, росшем в кадке. Под небом, разодранным на лохматые закопченные вымпелы, танцевал, и качался, и кланялся бамбук; его высушенные солнцем листья гладили друг друга, как бумажные пальцы.

Пощелкивание бумажных пальцев перешло в сухой, какой-то пережаренный смешок, в демоническое хихиканье.

За посмеивающимся духом бамбука зияла пустота. Место между кадками с растениями и парапетом. Перис закрыла уши руками и начала мурлыкать что-то себе под нос, заглушая звуки ночи.

Двигаться. Она должна двигаться, противостоять и действовать.

На дрожащих ногах она поднялась, но спину так и не выпрямила.

Когда она вернулась домой, он уже был в ее квартире. Пока она проверяла свои работы, он потихоньку пробрался и распахнул дверь и спрятался – наверное, в пустой спальне, пока она, согласно его плану, не поднялась сюда.

Замки не остановили его. И ключи не остановили. Ключи можно скопировать. Перис сняла босоножки и, стараясь не производить шума, поставила их на крышу. За все шесть лет, что она прожила в квартире Эммы, Перис ни разу не приближалась к краю крыши ближе, чем на фут. А сейчас она подошла к ограждению из бамбука и протиснулась между кадками.

Стебли застучали один о другой. Гладкие, как слоновая кость, шевелящиеся от малейшего прикосновения, они хлопали Перис по лицу и поднятым рукам.

Вот звенящий полог остался позади.

Пожарная лестница.

Однажды она смотрела снизу вверх на эту лестницу. На этом уровне лестница шла параллельно стене и на головокружительной высоте выходила на площадку снаружи окон спален.

Маленькие камушки кололи ей подошвы ног. Она опять закрыла глаза и попыталась представить, где может проходить эта лестница.

Лестница, старая, давно неиспользуемая, прикрепленная к стене… Перис не знала, чем была прикреплена к стене эта лестница.

Все еще согнувшись, она приблизилась к краю и встала на коленки. Камешки, как крохотные лезвия, жалили ее кожу. Она опустила лицо и, протянув руку через невысокую стенку парапета, попыталась нащупать лестницу. Ничего. Передвигаясь на коленях, продолжая искать лестницу на ощупь, она сглатывала подступавшую к горлу тошноту. Ее догнал звук из бамбуковых зарослей. Она была уже за пределами бамбукового круга, и его хохот перешел в вой.

Она шарила и шарила, водя рукой по грубой кирпичной кладке и старой крошащейся штукатурке.

Кончики ее пальцев наконец коснулись шершавого металла… Одна вертикальная стойка, а вот и другая. Между ними ступенька. Распрямив руку, она смогла дотянуться до второй ступеньки.

Она нашла спасение.

До тротуара – пять этажей. Перис согнулась и перебросила руку через парапет. Она пыталась вдохнуть, пока не заболели ребра.

Глупая Перис не может залезть на ерундовое дерево. Найджел Квинн дразнил ее, выплясывая вокруг нее. Они оба стояли под старым кленом в Скагите. Он схватил ее за руки и стал вертеть вокруг себя, пока ее ноги не оторвались от земли. Затем он отпустил ее и оставил – у нее бешено колотилось сердце, а там, где всегда было дыхание, осталась только боль. Она долго сидела под деревом неподвижно, до тех пор, пока не смогла тихонько уползти и поплакать.