Креститель - Александр Прозоров

— У Фоки помутился рассудок, великий князь, — еще раз повторил Ираклий. — А еще я намедни грамоту из Константинополя получил. Базилевс пишет, что, коли вас родственные узы вот-вот свяжут, то родичи помогать друг другу должны в бедах тяжких.

— Что же, — подумав с минуту, отвечал Владимир, — коли базилевс меня по-родственному упредить желает, на том ему от меня поклон. Выйдем все, как один, на защиту земли русской. Выйдем, бояре?

— Выйдем, великий князь! Веди! Не посрамим земли отчей! Выйдем, отец родной! — вразнобой, но весьма воодушевленно закричали бояре, а многие даже рванули из ножен мечи. — Побьем греков безмозглых.

В это время различные кусочки головоломки в голове Середина наконец-то сложились в единую картинку, и он наклонился к Владимиру:

— Это подстава, княже. Грек, похоже, сон навеял, который многие за вещий приняли. Что идет на Русь воинство, а ты защитить должен. Византийцы хотят нашими мечами и нашей кровью своих бунтовщиков осадить.

— Ты уверен, ведун? — едва слышно спросил князь.

— Сейчас проверим… — И Олег громко обратился к Ираклию: — А скажи, грек, чего это люди твои вчера ночью костры возле Киева жгли?

— Праздник вчера был христианский, — не моргнув глазом, соврал Ираклий.

— Это какой, Ивана Купала, что ли? Вы там всю ночь через костры прыгали и венки плели?

— Рождество Иоанна Крестителя, дитя мое, — поклонился монах. — Мы молились.

— Вот видишь, княже, это они, — опять тихо сообщил Олег. — Нет в христианстве праздников с кострами. Грек врет.

— Однако он только что намекнул на согласие базилевса отдать мне в жены свою сестру.

— Но ты же не бросишь своих людей в кровавую баню ради каких-то намеков? Византийцы лживы, как весенний лед. Их слово только внешне надежно. А ступишь — враз утонешь, никто не спасет.

— Но ведь я не могу при всех требовать гарантий и признавать, что хочу воевать за невесту, а не за Русь. Не все бояре в тонкостях дипломатии хитры, не поймут. Потом с монахом встречусь, письменной клятвы потребую, а заодно про войско узнаю — где стоит али куда идет.

— Византийцы — дети лжи, княже, — покачал головой Середин. — Им что на словах врать, что на бумаге — всё едино. Не станут они держать клятвы, коли выгоды никакой не увидят. Как ты Фоку разгромишь, так сразу и обманут. Одно слово — христиане.

— Не обманут, ведун, — рассмеялся Владимир. — Я тебе слово даю, не обманут.

— Доверчив ты, княже…

— Я не доверчив, — внезапно посерьезнел он. — Я — великий князь. Нет лучше способа разбредшихся людей округ себя соединить, нежели как врага общего им показать. И нет на Руси иного воеводы силам ратным, кроме меня. Ополчение созову — моя власть во всем настанет, никто супротив и шепнуть не посмеет. А там посмотрим, как обернется.

Владимир встал и громко объявил:

— Видите, други, тяжкий час настает для земли русской! Опять полчища иноземные на нас зарятся, опять хотят земли отнять и кровушки русской испить. Так не посрамим же отцов и дедов наших!!!

— Ур-р-ра-а-а!!! — дружно откликнулись бояре.

— Ныне же объявляю сбор общий с земель Черниговской, Переяславльской, Смоленской, Муромской и по Верховским княжествам![13]Тиун, ты где? Сегодня же помост на вечевой площади отстрой и колокол повесь. Завтра вече созывать станет, Киев исполчать!

Ираклий, внутренне усмехаясь боярскому восторгу, тихонько вышел из посольских покоев. «До чего всё-таки глупы и наивны русские! — с презрением размышлял он. — Немного громового камня — и они готовы разорвать своего правителя в куски. Чуток сонного дыма — и они готовы отдать за него свой живот. Поманили князя косточкой — и он мчится грызть, на кого хозяин показывает. Ничего, дикари. Как вас с цепи спустили — так и обратно в конуру загоним. И не будет вам ни косточки, ни славы. Будете послушно на задних лапках стоять и слюну пускать, сколько хозяева захотят. Как же они глупы! Глупы и послушны».

За дверью монах отошел в сторону и приготовился ждать. Ведь князь наверняка захочет услышать множество клятв на разных предметах в том, что порфирородную Анну отдадут в его поганые руки. И еще ему нужно указать, куда вести свои рати, чтобы перехватить Фоку и не допустить его в Константинополь. Вот только успеют ли русские? Ведь у них остается всего двадцать дней. Пока ополчение созовут, пока те съедутся, пока до моря Хазарского дойдут. Правда, киевский князь не всех решил исполчать, а только ближние земли, в нескольких днях пути. Но всё равно — время…

Как вече сбирается, как дела решает, Олег так и не узнал. Ранним утром следующего дня его разбудил княжеский подворий и позвал к Владимиру, сразу упредив одеваться по-походиому. Когда ведун спустился, то обнаружил, что двор детинца заполнен бодрыми всадниками, повозками с хворостом и дровами, а гнедая с чалым стоят оседланные. Боярин Радул тоже был уже здесь, разговаривал с князем.

— Ну, други, — кивнув Олегу, Владимир положил руки обоим на плечо. — На вас, как на себя, полагаюсь. Тиуна моего берегите, следите за ним днем и ночью. Да пребудет с вами милость Сварога, да не осерчают на вас Похвист и Стрибог. Оправляйтесь.

Обоз уже выползал из ворот киевской цитадели. Друзья разошлись к своим скакунам, поднялись в седла. Великий князь, дождавшись этого, помахал им рукой. Еще порядком сонный и ничего не понимающий Середин в ответ просто кивнул, Радул низко поклонился, огрел своего першерона плетью. Ведун помчался за ним. В воротах всадники проскочили рядом с телегой, нагнали вторую повозку, в которой перед высокой кучей крупно поколотых березовых дров покачивался скромно одетый Синеус, поехали рядом.

— Кому подарок такой везете? — кивнул на телегу Олег. — Хреново ведь горит береза. Копоти много, жара мало.

— А кто-нибудь да возьмет, — небрежно отмахнулся тиун.

Через полчаса обоз дотрясся до городских ворот и дальше, по грунтовке, покатился уже почти мягко. Из примерно полутора сотен оружных всадников, что отправились с повозками, примерно полсотни ушли вперед, остальные скакали следом, приглядывая за грузом. С ведуном и боярином Радулом никто и словом не перемолвился.

— Вот так, — поравнявшись с богатырем, посетовал Олег. — Пока отвернувшись все были от князя, мы в лучших друзьях ходили. А как бояре знатные сбираться стали, так нам сразу пинок. Поезжайте, дескать, дрова от татей охранять, и чтобы около трона не околачивались.

— Да ты что, ведун?! — испуганно закрутил головой воин. — Нам такое доверие, а ты…

— Какое еще доверие?

— Князь мне сказывал втайне, что бескорыстен ты на удивление. От награды за дело, что тебе поручали, отказался полностью. Земле служить желаешь, а не серебру. Оттого тебе Владимир Святославович и доверился. Ну, и мне, потому как не предал. А то ведь дело сие такое. Иной за Русь живот отдаст без сомнений. Ан соблазну простого не вынесет, скрадет, что доверено.