Смерть и немного любви - Александра Маринина

На этот раз Антон искал долго, всматриваясь в длинную полосураспечатки.

– Да, она вышла замуж год спустя за какого-то Давыдова.

– Грузин сорвался с крючка, – глубокомысленнопрокомментировала Настя. – Пошли дальше. Аристов и Лукичева…

Чистяков уехал в Жуковский, ему нужно было встретиться сосвоим аспирантом, который готовился к защите диссертации, поэтому об обедеНастя вспомнила только тогда, когда от голода засосало в желудке. К этомувремени им удалось найти трех женщин в возрасте «за сорок», у которых по каким-топричинам свадьбы не состоялись.

– Сейчас бросим в организм какой-нибудь еды и поедем кэтим дамам, – решила она. – Потом продолжим со списками.

На этот раз им не повезло, из трех женщин удалось найти«живьем» только одну, двух других в Москве не оказалось. Одна отдыхала где-тоза границей, другая была в командировке. Та, несостоявшаяся жена, которую онизастали дома, весело улыбаясь, рассказала, что ее попросили помочь одномухорошему человеку и заключить с ним брак, чтобы он мог получить от своего учреждениядвухкомнатную квартиру. Разумеется, он собирался ее отблагодарить за хлопоты.Но пока прошло время между подачей заявления и регистрацией, у жениха на работесменилось руководство, его резко повысили в должности и квартиру предоставилибез всяких условий, так что необходимость в фиктивном браке отпала.

Около семи часов вечера Антон привез Настю домой.

– Будем продолжать? – спросил он, когда онаоткрывала дверь, чтобы выйти из машины.

– Если вы не устали. Но мне так неловко васэксплуатировать…

– Настя, мы же договорились, – с упреком произнесон, запирая машину.

Дома она снова села за компьютер, а Шевцов устроился на полумежду распечатками.

– Жданов и Кохомская.

– 1968 год.

– Рожнов и Огнева.

– 1970 год.

– Малахов и Никитина.

– 1955 год.

– Смотрите регистрацию.

– Да, есть. Она вышла замуж за Грядового.

– Слободин и Кузина.

– 1975 год…

К десяти вечера в глазах у них рябило от букв и цифр.

– Хватит, Антон, поезжайте домой. Я вас совсемзамучила.

– Может, перейдем на «ты»? – предложил он, усаживаясьна полу по-турецки. – Каторжный труд сближает.

– Давай, – согласилась она. – Но суть отэтого не меняется. Все равно я тебя замучила.

– А когда я уеду, ты ляжешь спать?

– Нет, конечно. Буду продолжать искать.

– Тогда я останусь.

– Но уже поздно…

– Настя, что значит поздно? Поздно – это когда девушкеодной нужно возвращаться по темным улицам. А я мужчина, и к тому же на машине.Я уеду, когда ты сама выдохнешься.

– Тогда тебе придется поселиться здесь навсегда, –усмехнулась она. – Я выдохнусь только тогда, когда умру. Может, чутьпозже. Стахеев и Полянская.

– 1963 год.

– Есипов и Телятникова…

* * *

Ларисе казалось, что ее мочевой пузырь сейчас разорвется соглушительным грохотом. Она больше не могла терпеть.

– Мне нужно в туалет, – жалобно сказала она.

Он молча вышел из комнаты и принес ей «утку».

– Я не могу при тебе… Отведи меня в туалет.

У нее на глазах выступили слезы. Неужели придется пройти ичерез такое унижение?

– Или так – или никак, – буркнул ее мучитель,подсовывая «утку» под ее ягодицы. – Нашла время стесняться.

Одна рука ее по-прежнему была прикована наручником кбатарее, другая привязана к туловищу. Она была совсем беспомощна.

– Мне нужно снять трусики… Я же не могу так…

Он наклонился и резким движением сорвал с нее маленькиепрозрачные трусики.

– Давай. Я отвернусь.

Лариса закрыла глаза. Ей хотелось умереть. Он спокойно, безмалейшего признака брезгливости вынес из-под нее судно.

Боже мой, во что она влипла! Она вспомнила имена и телефоныдвух друзей Сергея, которые наверняка знали, где он, и имели с ним связь. Впервую минуту она хотела было сказать об этом своему мучителю, но вдругподумала о том, что не только она, но и Сережа попадет в руки этого психа. Онже сумасшедший, это очевидно. Он убьет Сережу, а перед этим будет его истязать.Нет, она постарается этого не допустить. Она будет держаться сколько сможет,она попытается спасти Сережу от этого чудовищного маньяка.

– Ну, вспомнила кого-нибудь?

– Нет еще.

После процедуры с «уткой» он и не подумал надеть на неебелье, и теперь Лариса лежала на полу совсем голая. Она заметила, что еемучитель то и дело поглядывает на ее обнаженные бедра и покрытый золотистымиволосами лобок. Может быть, удастся его смягчить хотя бы этим? Она готова былаотдаться ему, чтобы хоть немного облегчить свою участь. Но главное – чтобыспасти Сережу.

Несмотря на боль во всем теле, она постаралась немногораздвинуть ноги, чтобы выглядеть более соблазнительно. Взгляды мужчинысделались более частыми и задерживались на ней уже дольше. Лариса сноваизменила позу и не сумела сдержать стон – на ягодицах и бедрах не осталосьживого места от нанесенных ногой ударов.

– Чего вертишься? – недовольно спросил он. –Вспомнила?

– Нет пока.

– А ноги зачем раздвигаешь? Потрахаться захотелось?

– С таким мужчиной, как ты? Конечно. – Онапостаралась улыбнуться призывно, но улыбка вышла жалкой и кривой. – Тытакой необычный, такой сильный, такой загадочный. Любая будет счастлива стобой…

– Да?

Он с любопытством посмотрел на нее.

– Не врешь?

– Честное слово.

– Сейчас проверим.

Насмешливо глядя на нее, он расстегнул брюки.

– Ну как? Не передумала? Будешь, значит, счастлива сомной потрахаться? Посмотрим.

Он деловито снял брюки и плавки, сильным ударом раздвинул ейноги и встал между ними на колени.

– В последний раз спрашиваю. Не говори потом, что ятебя изнасиловал.

Ларисе стало страшно, но она мужественно растянула губы вулыбке.

– Что ты, я же сама предложила.

– Ладно, коль так.

Внезапно он нагнулся и закрыл ей рот ладонью.

– Чтобы не вздумала орать, – прошипел он, глядя ейв глаза, и неторопливо улегся, устраиваясь поудобнее.

Все происходило как при замедленной киносъемке. Мужчинадвигался неторопливо, размеренно, методично совершая однообразные движения и неотрывая взгляда от ее лица. В его глазах Лариса не увидела ничего – нисладострастия, ни животной похоти, ни даже намека на получаемое удовольствие.Это было лицо экспериментатора, с любопытством наблюдающего на предметномстекле под микроскопом, как живут и размножаются микроорганизмы. Даже в самыйглавный момент лицо его не исказилось и не дрогнуло, только между зубовпросочилось некое подобие не то вздоха, не то шипения.