Университет имени Конкордии Непобедимой. Проклятое число - Анастасия Юрасова

А потом я облачился в прекраснейший из нарядов, который только смог вообразить, и вышел в окружении торжественной процессии слуг, чтобы встретить хозяйку. До сих пор помню свой бело-золотой плащ с высоким воротником и сапогами, каблуки которых выбивали искры о землю, ажурные браслеты до локтей и длинные ожерелья в несколько слоев. Я подвел глаза ярко-красным, губы были черными, как ночные небеса.

«Я уродлив, — подумал я с каким-то мстительным удовольствием и болью. — И пусть всегда будет так!»

А потом, хозяйка, я встретил тебя. Ты стояла, смелая, гордая, ни капельки не обозленная, и с уверенным видом взирала на мой эскорт, словно каждый день видела страшных чудовищ. Черноволосая, кудрявая, полнорукая. Конкордия сказала, что ты притягивала изобилие, и все вокруг тебя плодилось и множилось, как по благословению.

Ты посмотрела на меня, словно на экзотическую диковинку, и в глазах твоих зажегся восторг. Животный, странный, диковатый восторг, что породил необычайную страсть в моем сердце. Тем же днем мы поженились в Задымье, и сны плясали, пели песни и праздновали, ведь теперь я не был одинок; наше первое слияние в роскошной спальне подарило мне надежду, твои губы и глаза внушили мне счастье — ведь, что бы ни придумала Конкордия, ее план удался, и теперь наши животы украшали Печати Согласия, те самые, о которых я мечтал всю эту вечность.

— Но почему же вы снова стали врагами, если в итоге все остались довольны? — удивилась Пуэлла. — Почему ты не принимал участия в создании Университета, почему тебя — вернее, меня — считали чем-то ужасным, и даже число тринадцать стали называть проклятым числом?

— Потому что мир непредсказуем и ужасен, хозяйка, — улыбнулся Корвус. — Ты утомилась, или мне продолжить свою историю?

— Продолжай уж, — зевнула Пуэлла. — Но давай покороче. Я страсть как хочу где-нибудь отужинать, в животе урчит.

— Ну хорошо. — Корвус ласково поцеловал Пуэллу в макушку. — Слушай. Мое счастье было настолько велико, что с того самого дня нашей первой встречи и впредь люди Двенадцати Держав стали видеть много счастливых снов. Создания, что рождались в моей голове, с каждым днем становились все прекраснее и добрее, и со временем Задымье стало местом противоположностей, миром, где вместе со страшными чудовищами уживалсь причудливые, но добродушные создания, несущие с собою лишь радость и покой.

Кошмары стали приходить к смертным реже, чем приятные грезы, и народ наконец полюбил свои постели. Конкордия же, в свою очередь, вышла из своего укрытия и осмелилась заявить о том, что не считает сны павшим на людей проклятием — напротив, в них есть много мудрого и прекрасного, а оттого и полезного для смертного разума.

Юная, но бесстрашная, она нашла в себе силы снова встретиться с остальными Демиургами и убедить их прекратить резню, которая началась так давно, что никто уже и не помнил, что послужило ее причиной. В знак всеобщего примирения мы — Тринадцать — встретились вместе в Премере и на глазах у радостных жителей возложили на алтарь частички своей мощи, что силой наших разумов соединились вместе. Каждый из нас подарил что-то этому общему детищу, символу дружбы и всеобщего равенства.

А потом мы продемонстрировали его народу. Артефакт, созданный не одним божеством, а сразу всеми, наполовину человек-наполовину сон, столь восхитительный и прекрасный, что толпа возликовала, едва увидев его.

— И что же это был за артефакт? — заинтересованно спросила Пуэлла.

— Антарс, — ответил Корвус. — Это был Антарс.

— Погоди-ка… я представляла его какой-нибудь коробочкой с кучей замков или, скажем, огромным сундуком с запертыми внутри него душами.

— К сожалению, это не так, — печально вздохнул Корвус. — Антарс — это маленький бессмертный мальчик, принадлежащий всем и никому. Существо настолько страшное и могущественное, что даже Демиурги его боятся.

— И именно поэтому Антарса буквально разобрали по кусочкам, — вздрогнула Пуэлла. — Потому что он показал себя не с лучшей стороны…

— Именно, — кивнул Корвус. — С наступлением перемирия Двенадцать Держав стали процветать. Начались спокойные времена, мирные и счастливые; Конкордия и двенадцать ее богов-помощников, включая меня, снова собрались вместе, как в старые добрые времена, и создали крошечное измерение, чтобы воздвигнуть там первый в истории Университет для особенной молодежи. Уже тогда магия начала становиться законодательно тайной наукой, ее стали запрещать в широких кругах, ибо использовать волшебство, в особенности — боевое, всегда опасно простому смертному, особенно если у того на уме сплошная дрянь.

А потому мы с остальными Демиургами решили, что будет лучше сделать магию наукой для особенно добрых и чувствительных к миру людей, чтобы те использовали ее во благо себе и народу. Не описать словами, как сильно я был счастлив тогда! Никто не глядел на меня, как на отвратительное существо, достойное лишь порицания и погибели, а когда вопрос зашел о тех, кто будет обучать смертных волшебству, мы с Конкордией единогласно решили вместе создать могущественных чудовищ, способных наставлять юношество на путь истинный — прекрасных и ужасных одновременно, как бы уравнивая два этих относительных, странных понятия.

Так, нашими общими усилиями, и появились на свет Аминий, Люминий и Оракул — полулюди, полусны, куда менее могущественные, чем Антарс, но наделенные всей мудростью человечества и богов, добрые и честные, но при этом монструозные, что служило вечным знаком почтения и искреннего сожаления в мой адрес со стороны Демиургов. Отныне уродство во всех его внешних проявлениях не считалось постыдным.

Никогда не забуду тот день: счастливые и усталые, мы с Демиургами оставляем кусочки своих Нитей Жизни у потолка — Тринадцать Лучей Демиургов, прекрасные в своем многоцветии, сплетаются у нервюрных сводов нефа в причудливые узоры. Три наших с Конкордией создания стоят поодаль и с искренней радостью благодарят нас, своих дайров, за дарованную им жизнь и возможность делиться счастьем познания с будущими студентами.

— Так библиотекарь, его мертвый брат-близнец и Оракул — отчасти твоих рук дело?! — удивленно воскликнула Пуэлла. — Поверить в это не могу!

Корвус слабо кивнул. По его лицу было заметно, что он и сам не до конца в это верил, ведь события повернулись столь неожиданным образом.

— По правде говоря, мне даже не хочется вспоминать то, что случилось потом. Может, сделаем перерыв и съедим что-нибудь? Не сказать, чтобы я особенно нуждался в пище, но чем ближе я подхожу к самому главному, тем дурнее мне становится.

— А знаешь… — девушка рывком поднялаь с кровати; ее почти тошнило от голода. — Я согласна немного подышать свежим воздухом. Переодевайся во что-нибудь менее броское и пойдем прогуляемся. Заодно переварю то, что уже услышала.

Ночной студенческий городок казался заброшенным парком аттракционов из страшных детских снов. Натянутые между крышами сверкающие тряпки, создающие некое подобие навеса, теперь выглядели, словно расставленные тут и там ловушки, маскарадные маски, украшавшие двери и глядящие на прохожие с каждой витрины, казались злобными призраками, мстительными и недовольными. Почти все заведения были закрыты — или казались закрытыми. Тут и там, скрываясь от посторонних глаз, мелькали тени, в которых Пуэлла узнавала студентов: молодежь продолжала развлекаться и после отбоя, прячась по углам или выпивая.