Рассвет наступит незаметно - Людмила Мартова

– И что с того? Риск встретить прохожих был минимален, на камеры он попасть не боялся, вышел к месту, где оставил машину, и уехал домой. Может, переоделся в сухое, может, и нет. Чай, не зима.

– Но где он взял проволоку, которой привязал Вику к мосткам? – спросил Васин. – Если на то, чтобы спланировать убийство, у него было немного времени, то вряд ли он бегал по городу в поисках проволоки. Да и зачем он это сделал, ему же было выгодно, чтобы Валевский узнал о смерти своей любимицы как можно быстрее, до того, как он обратится к нотариусу.

– Исчезновение девушки могло убить старика, который, разумеется, стал волноваться. Из-за этого волнения он и не вспомнил про необходимость довести до конца историю с завещанием, а вот если бы тело нашли сразу, то вполне мог бы и связать между собой убийство и пропажу завещания из рюкзака. А что касается проволоки, то у них перед интернатом между деревьями натянута стальная проволока, на которой висят украшения, сделанные руками постояльцев.

– Точно, – воскликнула Ксения, – я же видела, как девочки-волонтеры развешивали яркие шарики, сплетенные из ивы. Они крепили их к проволоке, как же я сразу не обратила внимания!

– Вы наверняка изымете в интернате моток стальной проволоки, – сказал Погодин. – Это и будет тем доказательством, которое я вам обещал.

– Пожалуй, я откланяюсь, – сказал Поташов и пошел к выходу. – Поеду задерживать Сыркина и проверять ваши… умозаключения.

– Удачи, – сказал Погодин и тоже встал. Сказал, обращаясь к Ксении: – Пойдем?

– Конечно, – ответила она и вложила ладонь в его руку.

– Постойте, – остановил их Соболев, – а Одигитрия как же?

– Александр Николаевич, вы просили меня вычислить убийцу Вики, я это сделал. – Погодин пожал плечами. – Если честно, я не уверен, что икону вообще можно найти спустя столько лет. Но я обещаю, что обязательно дойду до городского архива, чтобы проверить еще одно мое умозаключение, – он усмехнулся. – Засим пока позволю себе откланяться.

Держась за руки, они вышли из кабинета Васина, потом из здания гостиницы и медленно побрели к дому.

* * *

Ксения не помнила, как они дошли до дома Андрея. Она так им гордилась, так жалела из-за всего, что ему пришлось пережить, – чисто по-бабьи, как умеют только любящие женщины. Ей хотелось его обнять, гладить по голове и вздыхать горестно, хотя она знала, что человек, идущий рядом с ней, никогда не допустит никаких по себе вздохов.

Несмотря на то что они не сказали друг другу ни слова, все их будущее, общее, разумеется, разворачивалось перед ней так ясно, словно она смотрела на него в каком-то волшебном кристалле. Впрочем, ни в какую магию не верила Ксения.

В полном молчании они поднялись на крыльцо его дома, оставшегося в наследство от бабушки Глафиры. Крыльцо было высоким – восемь ступенек. Правда, и цоколь этого старинного дома тоже поднимался выше человеческого роста, так просто с улицы в окно не заглянешь, потому и лестница для кота не развлечение, а необходимость.

Тяжелая дверь захлопнулась за спиной, и Ксении сразу стало не до котов и их лестниц, потому что губы Андрея Погодина были везде и сильные пальцы тоже, и они сжимали, мяли, гладили и щекотали везде, куда могли добраться, и казалось, что это происходит повсюду и одновременно.

Кажется, в ответ Ксения Королева, строгая благочинная дама, которой и до пятидесятилетия-то осталось всего ничего, тоже вытворяла что-то несусветное руками, ногами, губами, языком и всеми остальными частями своего тела, о существовании которых давным-давно забыла, поскольку не пользовалась ими по назначению.

Еще она, кажется, стонала, а еще рычала, и от этих издаваемых ею звуков почему-то было совсем не стыдно, потому что в том неведомом краю, в котором они сейчас оказались вдвоем, сбежав из провинциального города Малодвинска, его жителей, их проблем, совершаемых здесь преступлений и неминуемых наказаний, вообще не существовало понятия стыда. Точнее, там стыдно было не любить, не желать, не становиться одним целым, не дышать в унисон, не умирать с протяжным всхлипом, чтобы тут же воскреснуть обратно.

Воскресшая Ксения обнаружила себя лежащей на полу в коридоре. Еще совсем недавно подобное обстоятельство привело бы ее в крайнее смущение, ибо не дотянуть до кровати было совсем неприлично. Сейчас никакого смущения она не испытывала, а подумав о приличиях, только хихикнула, потому что это действительно было очень смешно. В их новом чудесном мире никаких правил не существовало. Только любовь, которая объясняла и разрешала все и, единственная, имела значение.

– Ты выглядишь ужасно чопорной и благонравной, – услышала она мужской голос, низкий, с непередаваемой интонацией, от которой внутри начинали вскипать бурунчики чего-то горячего, наверное лавы, – но эта внешняя скромность не смогла меня обмануть. Я сразу же понял, какая ты на самом деле.

Кажется, он хвастался своей проницательностью.

– И какая же? – лениво спросила Ксения, которая впервые в жизни совершенно точно сама знала, что она прекрасна. Великолепна. Волшебна, черт побери.

– Страстная. Вулкан подо льдом.

– А разве так бывает? – Ксения засмеялась. Обсуждать вулканы и льды, лежа на прохладных деревянных половицах, было весело. Ей нравилось.

– Конечно, бывает. В Антарктиде.

– Ты шутишь!

– Да нет же. В Антарктиде действительно много вулканов, и последние исследования говорят о том, что, возможно, именно они и являются основными виновниками таяния антарктических льдов. Самый высокий и очень бодрый вулкан называется Эребус, он в последний раз извергался всего-то десять лет назад. В море Уэдделла есть остров Монтагу, а на нем вулкан Белинда. Его вообще-то считали спящим, но в две тысячи первом году он вдруг проснулся. Про это всем известно, и даже снимки есть, сделанные с космических спутников, но несколько лет назад исследователи из Британской антарктической геологической службы впервые нашли доказательства, что вулканическая деятельность в прямом смысле слова существует под антарктическими льдами. Мол, этот вулкан последний раз извергался примерно в триста двацать пятом году до нашей эры и клокочет себе подо льдом потихоньку до сих пор, хотя и не проявляет агрессивности.

– У меня такое чувство, что я тоже в последний раз извергалась в триста двадцать пятом году до нашей эры, – задумчиво сказала Ксения. – Ужасно стыдно, конечно, такое говорить, особенно мужчине, с которым ты только что переспала. Наверное, женщине нужно выглядеть роковой соблазнительницей, да?

– Понятия не имею, кем нужно выглядеть женщине, – заявил Андрей, легко вскочил на ноги, потянул ее за руку, помогая подняться. – Мне вполне достаточно знать, как выглядишь ты. Просто великолепно. И так как мне нравятся редкие природные явления, то я собираюсь еще раз понаблюдать за тем, как лава вырывается из-под снежной шапки.

– Куда ты меня тащишь?

– В этом доме, ты не поверишь, есть прекрасная кровать. На ней мне будет гораздо удобнее топить льды.