Всемирная история. Византийская империя - Сергей Борисович Сорочан

занимались не только праздной болтовней, пустыми беседами, но и плетением интриг, злословием.

Аристократки особенно охотно занимались благотворительной деятельностью, покровительствовали церквам, строительству, основанию монастырей, в том числе в своих частных домах, приносили им вклады деньгами и драгоценностями, случалось, организовывали литературные кружки-салоны, выступали ценителями искусства. Порой они были столь изнежены, что отказывались даже улицу перейти пешком, приказывая закладывать щедро украшенную повозку или снаряжать белоснежного мула с золотой сбруей. Появляясь в церкви, матроны щеголяли особенно изящными нарядами, сиявшими золотом и блеском украшений, и даже в общественную баню, куда отправлялись в сопровождении множества служанок, надевали особые купальные платья и массу драгоценностей, хотя здесь их нередко воровали.

* * *

Иная судьба ждала женщину из незнатной семьи. Ей приходилось самой вести хозяйство, работать не только по дому, но наравне с мужчиной в поле и огороде, торговать в лавке, кабаке (капилее) или на улице, чистить котлы, жаровни, качать меха кузнечного горна, быть сукновальщицей и ткачихой, пряхой и портнихой, содержательницей постоялого двора, банного заведения, даже вести расчеты с заказчиками, платить торговцам и сборщикам податей, самой нанимать служанок, поваров, учителей для детей. Вообще, женщины занимали достаточно скромное место в византийской экономике, сохраняя за собой несколько традиционных сфер, таких как сельское хозяйство, ткачество, шитье, розничная торговля, хотя кое-кто из них даже руководил эргастериями.

Еще плачевней была судьба уличной проститутки или танцовщицы. Головокружительная карьера супруги Юстиниана Великого, августы Феодоры, вознесшейся до самых ослепительных вершин власти, так и осталась уникальной в византийской истории. Куда чаще это было выживание на пороге самого жалкого существования, о чем у нас еще пойдет речь.

На плечи жен военнообязанных крестьян, впрочем, как и на плечи жен сановников и полководцев, мужья которых находились на службе у василевса, ложились все тяготы ведения хозяйства или управление целым поместьем. Верхом эмансипации было выучиться на врача или носокома – медицинскую сестру, которые работали в женских отделениях больниц наравне с коллегами-мужчинами.

* * *

И все же, несмотря на признание и возросшую с законодательства Юстиниана защиту имущественных прав женщин, они не были в Ромейском царстве так же свободны, как в античном Риме, где их считали практически равными с мужчинами. Это осознавали сами византийцы. К примеру, юрист Папин признавал в «Дигестах»: «По многим постановлениям нашего права женщины находятся в худшем положении, чем мужчины». Спустя многие столетия после этого судья Константин Арменопул обосновывал подобную недееспособность тем, что «женщину легко обмануть, и неприлично вмешиваться в мужские дела».

Женщины в Византии не могли быть свидетельницами при составлении завещаний. Они подписывали собственные завещания-дикаиомата, но не могли заверять чужие. Завещая имение своим совершеннолетним дочерям, отцы, как правило, не доверяли им управление, отдавая его в руки их мужей. Женщины не могли состоять опекунами чужих детей и внуков, поскольку это была власть над другими лицами и их имуществом. Более того, собственные родные дети были неподвластны женщине, поскольку закон не давал ей прав отцовской власти. По этой же причине ей строго запрещалось усыновлять кого-нибудь, разве только по разрешению императора и церковных властей, да и то в том случае, если она до этого потеряла своего ребенка. Другим исключением являлось ее незамужество и отсутствие своих детей. В случае вдовства мать могла назначить попечителя или опекуна своим детям, но он утверждался только после «производства расследования», тогда как если такого опекуна назначал отец, расследование не производилось. Даже в поздней Византии, как следует из синтагмы законов Матфея Властаря, женщине дозволялось стать попечителем несовершеннолетних, только если она являлась матерью или бабушкой детей.

Обвинить другого человека в совершении преступления женщина могла лишь в том случае, если оно было совершено против нее лично. Да и то, как подчеркивал юрист Константин Арменопул, при этом нельзя верить женщине, которая утверждает, что кто-то прелюбодействовал с ней.

Женщины не могли занимать официальные должности в системе как центрального, так и местного управления Византии, были исключены из церковной властной иерархии. Они не могли судить, быть судьями или хотя бы представлять каких-либо других лиц в суде. Их запрещалось принимать в важную во всех отношениях корпорацию аргиропратов – торговцев драгоценностями и ростовщиков, да и вообще вступать в качестве равноправного члена в большинство торгово-ремесленных корпораций, заведовать чьей-либо собственностью.

Ссылаясь на нормы христианской морали, уже Константин I Великий запретил вызывать женщин на общественный суд и принуждать их к публичным выступлениям. «Дигесты» объясняли это так: «В силу пола женщинам запрещается выступать в суде по делам других лиц. И смысл запрещения в том, чтобы женщины не вмешивались в чужие дела вопреки стыдливости, соответствующей их полу, чтобы они не брали на себя мужских обязанностей». Действуя в том же «маскулинном» духе, Лев VI Мудрый в конце IX в. под все тем же предлогом защиты «женской скромности» особой новеллой отменил право женщин привлекаться в качестве свидетелей при заключении актов тавуллариями или символографами, а всезнайка Михаил Пселл посчитал нужным включить этот запрет в свой стихотворный «Синопсис законов» – дословно с греческого «Обозрение», обобщенное изложение императорских законов в виде алфавитного обзора. И действительно, нигде в актах мы не находим женских подписей. Это красноречивая черта. При консервативном укладе, погруженности в семью, отстраненности от властных церковных и светских структур, ромейки редко имели возможность проявить свои таланты на общественном или ученом поприще, хотя среди них встречались и такие, кто был довольно хорошо образован, оказывал немалое влияние на ход событий и уж точно – уверенно командовал в кругу семьи.

* * *

Ромеи ценили и чтили в идеальной женщине прежде всего кротость и мягкость характера, угодливость, послушность, преданность, верность, богобоязненность, благочестие, целомудрие, бережливость, мудрость, любовь к детям, красоту и образованность. Наряду с этим к женским добродетелям относили проницательность, воспитанность и благородство. Однако даже писаная красавица, знакомая со всеми тонкостями риторики и стихосложения, не могла рассчитывать на удачное замужество, если ходили слухи о ее нескромном поведении, расточительности, строптивом характере, своевольном отношении к мужчине. Видимо, недаром Феофил, выбирая на смотре красавиц невесту, не отдал золотое яблоко – символ своего выбора – своенравной, остроумной Кассии, которая на его провокационное заявление: «Зло пришло в мир через женщину», то есть Еву, метко парировала ему: «Но и добро пришло в мир через женщину», имея в виду Богородицу, родившую Иисуса Христа. Сам начитанный и умный, он расценил такой ответ потенциальной супруги как провал «теста на строптивость».

Женщина, одержимая злословием, злобой и темными силами, как считалось, могла проклясть и наслать губительную болезнь.

Под радикальным влиянием христианства пропал свойственный древним грекам и римлянам интерес к красоте