Всемирная история. Византийская империя - Сергей Борисович Сорочан

как мужчина в подобной ситуации карался по всей строгости закона.

Выходит, в праве собственности и в частной жизни византийская женщина почти ничем не уступала мужчине, кое в чем имела даже преимущества, льготы, и практически никто не считал, что женщинам как группе чего-то недодано и что их роль в общественной жизни следует увеличить или как-то изменить. Отмеченные случаи ограничений, неравенства, даже подчиненности не имели однозначную цель поставить женщину на более низкую по отношению к ромею-мужчине социальную ступень в обществе, а, наоборот, создавали механизмы опеки и защиты, страхующие женщин.

Призрак детства

Как мы уже указывали, византийская христианская семья возникает прежде всего для деторождения. Вступив в брак, супруги с нетерпением ждали зачатия и появления ребенка. Средства контрацепции в виде известных со времен античности специальных настоев, отваров, вяжущих веществ, вагинальных свечей, тампонов из папируса, презервативов из слепых кишок животных или хотя бы прерванного полового сношения чета истинно верующих христиан не позволяла себе использовать.

Еще бо`льшим грехом являлось прерывание беременности, на что часто шли публичные женщины. После решений Пято-Шестого Трулльского Вселенского собора 691/692 гг. любой человек, причастный к аборту, к ухищрениям, вызывавшим выкидыш, приравнивался к убийце и отлучался от Церкви по меньшей мере на десять лет. Согласно правовому сборнику VIII в. – Эклоге законов, жена, решившаяся вытравить плод, должна была быть нещадно высечена плетьми и изгнана. Поэтому вместо аборта куда чаще практиковалось выбрасывание, подкидывание на улицу нежелательного новорожденного ребенка, особенно если это была девочка, а родители катастрофически бедны.

Тем не менее в Ромейском царстве, как и вообще в тогдашнем средневековом обществе, присутствовал, как говорят специалисты, «бросающий стиль» отношений между родителями и детьми: младенца, после кормления грудью до определенного времени, отлучали от груди или сбывали кормилице, на что сетовал в своих обличительных проповедях Иоанн Хрисостом, либо даже отдавали на воспитание в чужую семью или в монастырь, либо держали заброшенным в собственном доме. Приходится признать, что при всей мысли о греховности прерывания чужой зародившейся жизни интерес к детству и само понятие детства практически отсутствовали в человеческом обществе до XVIII в., и сознание византийцев не было в этом случае исключением. Дело в том, что понятие детства не следует смешивать с любовью к детям: оно означает осознание специфической природы детства, того, что отличает ребенка от взрослого.

В античном обществе, нравы которого унаследовали ромеи, такое отношение к ребенку тоже было обычным делом. Маленькие дети не вызывали у античных авторов чувства умиления, их большей частью просто не замечали. Ребенок рассматривался как низшее существо, он в буквальном смысле слова принадлежал родителям как прочая собственность. Право полностью распоряжаться жизнью и смертью детей было отобрано у отцов только в конце IV в. Бросить собственного беспомощного ребенка стали считать преступлением со времени правления императора Константина в 318 г., а к человекоубийству это было приравнено лишь в 374 г. Отношение же к аборту как к преступлению появилось и того позже, не ранее VII века.

* * *

При тогдашнем уровне рождаемости в Ромейском царстве, как и в античном греко-римском обществе, можно было ожидать появления в среднем десяти-пятнадцати малышей на тысячу человек. Но ребенку грозило множество опасностей уже со стадии беременности. Младенческая и детская смертность стабильно оставались довольно высокими, и не столько из-за недостатка гигиены, ухода, сколько из-за хронически сложной эпидемиологической ситуации. В некоторых регионах в семье не более двух детей из пяти-шести достигали подросткового возраста. Родителям оставалось полагаться только на молитвы о здравии своих чад и на амулеты, которые они подвешивали обычно под колыбельками, в спальнях. Специалисты-остеологи, проводя экспертизу останков костной ткани византийских детей, установили, что среди них были те, кто страдал железодефицитом и даже цингой. В комплексе с недоеданием, на что указывает довольно часто встречавшаяся гипоплазия – истончение эмали зубов, это делало детей максимально подверженными риску инфицирования. К слову, сама сложная демографическая ситуация в Ромейском царстве могла стать одной из причин безразличного отношения к детству.

Знатные люди пышно праздновали рождение детей, но довольно спокойно переживали их потерю. Они не рвали на себе волосы и не чахли от горя по двум причинам: во-первых, они морально были готовы к потере, ведь таковы были византийские реалии, во-вторых, они верили, что маленький, невинный ребенок прямиком попадет в лучший мир (для этого дитя старались поскорее окрестить, особенно если оно родилось слабым и нездоровым). Вместе с тем смерть детей или их долгое отсутствие воспринимали как Божию кару, последствия которой пытались компенсировать с помощью иофесии – довольно распространенного обычая усыновления, приема чужих или признания внебрачных детей, что было весьма принято и оформлялось контрактом. Этому же содействовала адельфопойя – усыновление брата или удочерение сестры.

Особенно радовались появлению мальчика – кормильца на склоне лет. О его смерти, тем более если ему удавалось пережить отроческий возраст, печалились тоже особо, не так, как о смерти девочки. В стихотворении «О смерти любимых» святитель Григорий Богослов не зря писал:

Горька могила всякая. Если же могила сына – двойное горе.

…Если же он нареченный юный,

Сердце родителей на части разрывается.

Но вот дочери в Византии, как правило, не имели особой значимости. Впрочем, когда в семье рождалось несколько мальчиков, одного из них обычно посвящали Богу, готовили к духовной карьере.

* * *

В Ромейском царстве существовали немногочисленные родовспомогательные, родильные дома – лохокомии и даже ясли – врефотрофии, к слову, как и научное акушерство, совершенно неизвестные до XVI в. средневековому феодальному Западу. Но в подавляющем большинстве случаев роды обычно проходили дома, куда приглашали повитуху-акушерку, так называемую повивальную бабку, имевшую опыт такого рода работы и знания методов народной медицины. Она же отрезала пуповину, омывала и туго пеленала грудничка в широкие шерстяные бинты. В таком состоянии его держали три-четыре месяца. Официально тугое пеленание объяснялось заботой о безопасности младенца, который, как считалось, может искривить свои нежные конечности, оторвать себе уши, повредить глаза и причинить прочие несчастья. Но вместе с тем оно избавляло взрослых от многих забот, сковывая активность малыша, заставляя его дольше спать, и позволяло перемещать его как простой живой пакет. Если семья была богатой, с этой же целью уменьшения забот могли нанять кормилицу – один из атрибутов «бросающего стиля» отношений.

Вскоре наступало время воцерковления и крестин. Во всяком случае, с VI в. это старались сделать как можно раньше, не затягивая, уже в первые недели, месяцы или год жизни. До VI в. ребенку обычно давали одно имя, крестильное, а чтобы отличить его от других, с одинаковыми именами, добавляли к нему имя отца в родительном падеже, к примеру, Созонт, (сын)