Абандон. Брошенный город - Блейк Крауч

– Ты как, держишься? – спросила она свою спутницу. – Если захочешь, мы можем отдохнуть в любое время – ты только скажи! – Миссис Тозер не ответила, и Эбигейл обернулась. – Все будет… – продолжила она, но внезапно замолчала. Даже в том скудном свете, что доставался им от фонаря Лоренса, девушка увидела, что позади никого нет. – Стой! – крикнула она отцу. – Джун отстала.

Кендал остановился, повернулся и посветил в пустой туннель.

– Давно?

– Не знаю. Я минут десять или пятнадцать с ней не разговаривала. Вот только сейчас…

– Джун! – крикнул профессор. Голос его эхом пробежал по коридору и быстро затих.

Никто не ответил.

– Идем, быстро! – бросила Эбигейл. – Ее надо найти.

Они побежали назад. Примерно через минуту журналистке показалось, что она слышит что-то.

– Лоренс. Лоренс! – вновь позвала она отца; тот оглянулся. – По-моему, я слышала…

Из глубины горы вырвался и тут же оборвался крик, оставив гулкое и долгое эхо.

– Что за черт? – пробормотал профессор.

– Это Джун? – неуверенно спросила его дочь. Еще один крик разлетелся по туннелю, но теперь он как будто удалялся. – Она так кричит, словно ей больно!

Они побежали дальше, ориентируясь на продолжающиеся крики, и через пару минут достигли развилки.

– ГДЕ ТЫ? – прогремел теперь уже ясно слышный женский голос.

– Не могу понять, откуда он идет, – сказала Эбигейл.

– ПОЖАЛУЙСТА, ГОСПОДИ, ПРОСТО УБЕЙ МЕНЯ!

– Сюда, – определил Лоренс, сворачивая в более широкий коридор.

– Я ТАК ХОЧУ ПИТЬ!

Они миновали несколько идущих один за другим гротов. Крики звучали все громче:

– Я ЕЩЕ ЖИВА! ПОЖАЛУЙСТА! ПОКОНЧИ С ЭТИМ! УБЕЙ МЕНЯ!

Внезапно Кендал остановился.

– В чем дело? – шепотом спросила Эбигейл.

Он покачал головой.

– Вроде бы увидел что-то впереди…

– Что?

– Толком не разглядел. Промелькнуло и исчезло. Забудь.

– Я больше ее не слышу.

– Джун, ты где? – крикнул Лоренс. – Помоги нам найти тебя!

Подземелье как будто затаило дыхание.

– Не нравится мне это место, – призналась Фостер.

* * *

Продравшись через лес сталагмитов с вкраплениями колонн коренной породы, отец с дочерью вышли наконец в пещеру с затхлым воздухом и расползшейся по стенам сизой плесенью, кисточки которой лениво и медленно колыхались, словно подводные водоросли.

Сделав три шага, Лоренс замер как вкопанный.

– Господи… – простонал профессор чуть слышно.

Он опустился на пол, и в свете его фонаря Эбигейл увидела темную лужицу крови под головой Джун Тозер. Она лежала на спине возле небольшого валуна, которым воспользовалась, чтобы попытаться убить себя.

– Все кружится, – пробормотала Джун.

Эбигейл присела рядом с ней на корточки и взяла ее за руку. В блеклом свете судить о степени тяжести повреждений, нанесенных ею самой себе, можно было только по количеству крови. Джун застонала, и ее губы шевельнулись, пытаясь оформить слова:

– Не могла… больше. Они меня окружили… Где Эммет? – Она попыталась позвать мужа, но его имя застряло у нее в горле.

– Его сейчас здесь нет, – сказал Лоренс.

– Но я ведь скоро буду с ним? – выговорила миссис Тозер между хрипами. – И с Таем?

– С кем?

– Это их сын, – объяснила Эбигейл. – Да, и с ним тоже.

– Хочу услышать, как он смеется…

– Услышишь, милая. – Журналистка расплакалась, тронутая предсмертным отчаянием Джун, ее желанием услышать ответы на те вопросы, которые не имели ответа, ее уходом в воображаемый мир, утративший сходство с реальностью…

– Для меня он всегда был малышом. Думаешь, он вырос… стал… – Джун поперхнулась, закашлялась, и между зубов у нее брызнул маленький кровавый фонтан.

– Постарайся не говорить, – сказал ей Лоренс.

– Я ведь все равно останусь мамочкой, да? Я ведь была ею шесть прекрасных… – Женщина застонала и закрыла глаза. Эбигейл прижалась ухом к ее груди, слушая, как расширяются и сжимаются ее легкие.

– Мне очень жаль, – всхлипнул Лоренс. – Это я во всем виноват.

Грудь Джун поднялась – и вместе с ней голова Фостер.

А потом она опустилась с долгим выдохом, выпустив весь воздух, и больше уже не поднималась.

В три пополудни Лоренс остановился.

– Впереди свет.

Они только что вошли в самую большую из всех встречавшихся до сих пор пещер, около сотни футов в поперечине, с огромными, растущими из пола сталагмитами. Из трещины в стене с журчанием стекала вода, с высокого потолка свисали наподобие занавесей темные минеральные отложения. Отец с дочерью стояли в полосе дневного света, изливавшегося на них сверху через расселину, пробивавшую потолок на высоте примерно сорока футов. И там, вдалеке, Эбигейл увидела клочок серого неба.

– Туда не добраться, – сказал Кендал. – Даже не надейся. – Он отошел к источнику. – Дай-ка мне пустую бутылку из-под воды.

Эбигейл достала из рюкзака и протянула отцу бутылку из-под «Налджина». Набрав полбутылки, Лоренс вернулся на середину пещеры и посмотрел на ее содержимое в естественном свете.

Вода была мутной, и на дне бутылки уже выпадал осадок. Профессор поднес ее к носу и принюхался.

– Сильный сернистый запах. – Он попробовал воду на вкус, скривился и сплюнул. – Очень минерализированная. Горькая и едкая. Посильнее той, что бьет в наших горячих источниках в Пагосе. Не уверен, что ее вообще можно пить.

Отгоняя нахлынувшее отчаяние, Фостер с тоской посмотрела в далекое окно на потолке. А ведь это похуже даже прогулки по пещере в полной темноте, подумала она. Вот оно, перед тобой, да только не достанешь, как ни тянись. Недоступное, как рай из ада.

* * *

К концу дня, когда они сели наконец отдохнуть, настроение у обоих упало ниже нуля. На ужин не осталось ничего, кроме последнего батончика и воды на донышке бутылки. Их ждала ночь – холодная, на жестком каменном полу, в сырой, грязной одежде – и темное, беспросветное утро.

Они устроились у стены, в небольшой пещере с низким потолком, ничем не отличающейся от полусотни других, через которые они прошли за последние пятнадцать часов.

– Плохо, что мы оставили ее там, – сказала Эбигейл.

– А что мы могли сделать? Тащить ее с собой через пещеры? Ни Джун, ни Эммета уже не вернешь, – вздохнул Лоренс и выключил фонарь.

Молчание в давящей темноте было невыносимо.