Снятие с креста - Пол Клеменс

Он еще не издевался, но в глазах уже горел сардонический блеск. Очень трудно было сдвинуться с места. Он с натугой оторвал ногу от земли, словно вытягивал ее из болота, отступил.

– Еще, месье, еще, – Жулье выразительно показывал стволом, куда ему встать. Он нагнулся, не сводя с Анджея черной дырочки ствола, поднял «тубус». Нахмурился, почувствовав досадную легкость контейнера, быстро раскрутил.

– Ах, какая жалость, – сказал Жулье, вскинув голову. В голосе зазвенели металлические нотки. – Но здесь ничего нет, месье. Как же это вышло, объясните?

– Не может быть, не верю, – Анджей вытянул шею, чтобы посмотреть, сделал шаг.

– Ни с места, – спохватился Жулье. – Буду стрелять. Уж поверьте на слово, месье, в этой штуковине ничего нет. Некрасиво, месье.

– Да уж, сержант, – согласился Анджей. – Это не очень красивая история. Ну что ж, как говорится, наш геморрой – ваша проблема. Ищите. Может, стоит позвать для пущего успеха Катрин Дюссон, инспектора Филибера Шовиньи, пару полицейских собак?…

– Молчать! – рявкнул сержант. Пистолет в его руке дрогнул. Анджей не понял, какая сила отправила в атаку. Вроде не было команды из мозга. До сержанта было три шага – он одолел их прыжком, послал кулак, чтобы засветить негодяю в глаз. И засветил: сержант взвыл от боли, защититься не успел, голова дернулась, словно на шарнире. Он схватил его за грудки, но тот уже опомнился, хотя и выронил пистолет – голова вернулась на место, он ударил ею – резко, без прелюдий. Молния сверкнула между глаз, взорвалась переносица. Анджей отлетел, хотя и устоял на ногах. Что-то горячее потекло по лицу. Мозги встряхнуло качественно, но дважды два пока было четыре. Все же подготовка полицейских значительно лучше подготовки рядовых художников. В глазах двоилось, он упорно сводил фокус, шатался, видел, как сержант неловко нагнулся, поднял пистолет, но пока еще держал его стволом вниз.

– Говорите, месье, где вы спрятали картину. Не заставляйте обшаривать весь дом. Я слушаю вас внимательно. Правдиво, кратко…

– Ладно, буду краток, – пробормотал Анджей… и резко оттолкнулся, чтобы в прыжке схватить мерзавца за горло! Хоть смешной, но шанс. Да, видимо, опоздал. Сержант уже вскинул пистолет. Он был не рохля.

Он не умер, что было немного странно. Полежал, не увидел ни тоннеля с мириадами огней, ни доброго лица архангела Михаила, склонившегося над преставившимся, с кряхтением начал подниматься. Сержант Жулье был мертв от точного попадания пули в висок. Маленькая дырочка левее уха, под головой – расползалась лужа…

Он остался сидеть, взялся за голову, словно собрался выдавить из нее стреляющую боль. Кто-то подошел, нагнулся над сержантом, подобрал пистолет, тяжело вздохнул и опустился рядом. Он поднял голову. Луна еще не скрылась. Перед глазами мерцало бледное лицо лейтенанта Катрин Дюссон. Она казалась невероятно уставшей, подавленной, опустошенной. Словно силы, которые были в этой женщине, дружно покинули ее вместе со спасительным выстрелом.

– Здравствуйте, месье, – тихо сказала она. – Мы постоянно встречаемся с вами при каких-то странных обстоятельствах. Вы не пострадали? Господи, у вас все лицо в крови…

– Надо просто помыться, – отшутился Анджей. Он застыл, шевелиться не хотелось. – Вы очень кстати, Катрин, спасибо. Наверное, этот тип меня бы пристрелил.

– Мне тоже так показалось, – прошептала она. – Но факт остается фактом, месье, я убила коллегу, с которым проработала полтора года, который был, если призадуматься, неплохим парнем… – Что-то дрогнуло в ее голосе. – Теперь придется пережить пытки внутреннего расследования…

– Переживете, – Анджей протянул руку, коснулся ее запястья. Катрин вздрогнула. – Вы неспроста оказались здесь, Катрин? Вы давно подозревали Жулье?

– Что? – Она вышла из оцепенения. – Нет, месье, недавно. Второй день. Я случайно узнала, что вчера ночью сержант не ночевал дома. Пришел под утро, завалился спать. А во второй половине дня поступило сообщение о смерти Жерара Травеля…

– Почему вы стали им интересоваться?

– Случайно. Он опаздывал в отдел, а в планах значился выезд на место пьяной драки у парка Локруа, где пострадали двое, а потом – разборка у начальника управления. Я звонила ему домой. Мамаша ответила, что Арман уже убежал. И вдруг начала жаловаться, что он работает всеми ночами, приходит разбитый, толком не успевает поспать. Мне показалось это странным. Я начала сопоставлять даты. А сегодня ушла с дежурства пораньше, села в машину в переулке напротив управления, стала ждать, чтобы убедиться, что я не права…

Она замолчала, задумалась. Медленно достала телефон, набрала номер. Долго ждала, пока абонент соизволит отозваться.

– Инспектор? Сожалею, что не могу вам пожелать спокойной ночи… Это был Жулье… Да, они действительно нашли Рубенса – это не сказка… Жулье убит. Мы в доме Вассаля… Хорошо, инспектор, будем ждать группу. Да и вас, если вам не лень оторваться от кровати. Всё… – Она бросила на землю телефон, закрыла глаза, закрыла лицо руками.

– Картина осталась в подвале, – тихо сказал Анджей. – Я чувствовал, что кто-то увяжется. Решил обезопасить себя.

– Хорошо, – она кивнула, опять провалилась в траурную задумчивость. Потом встряхнулась, помотала головой. – Да что же это такое… Пойдемте, месье, в дом, там подождем. Здесь холодно, ветрено, можно простыть.

Они поднялись, побрели обратно в дом. За сараем остановились.

– Господи, месье, вы так кровоточите, словно это вас убили… Смотреть на вас тошно… Постойте. – Она развернула его лицом к луне, поднялась на цыпочки, стала всматриваться в его «повреждения». Ее глаза оказались совсем близко, Анджей впервые почувствовал, что от них исходит необычный свет.

– Не дергайтесь, давайте я вас вытру, а в доме найдем бинты и воду… – Она достала чистый носовой платок, приложила к его лбу. – Не шевелитесь, постойте минутку, пусть остановится кровь…

По телу что-то поползло. Анджею стало интересно. Появилось нестерпимое желание поцеловать лейтенанта полиции. Он положил ей руку на плечо. Она вздрогнула, пристально посмотрела в его глаза. Он поцеловал ее в рот, который начал открываться и хотел что-то сообщить. Напрасно он это сделал. Людям свойственно исправлять одни ошибки на другие. Слишком чувствительная у него натура…

– О, месье… – сказала она срывающимся шепотом. – Что это на вас нашло?…

– У вас никого нет, Катрин? – спросил он.

– В данную ночь никого… Да и вообще как-то, знаете… Всю жизнь по Зодиаку любовные огорчения.

Она тоже не устояла, обвила его шею, впилась в него губами. Устоять было невозможно. Зачем он это сделал? Холодная змейка поползла по спине. Он уже знал эту женщину. Этот поцелуй был знаком. Этот запах, эти ощущения, которые никогда не повторяются с разными женщинами. Пусть он был пьян в ту далекую ночь, пусть было темно, как в гробу… Он задрожал, не в силах побороть лютый холод, оторвал ее от себя, отстранил, с ужасом начал всматриваться в ее глаза, которые излучали уже не тепло. Плохие глаза, нездешние. Слишком поздно он сообразил, что надо было бить сразу, а теперь он упустил драгоценные мгновения.