Рождественские тайны - Донна Ванлир

в полный ужас. А вдруг они похожи на меня? Или на Рамону?

– Вы говорите, она для вас ничего не сделала… – Гретхен протягивает записку. – Сделала. Сегодня.

Чувствую жгучую боль в груди. Прихватив по дороге мусорные мешки из спальни и гостиной, вытаскиваю их на помойку. Свежий воздух обжигает легкие. Хочется плакать, кричать. Места себе не нахожу. Мешки с глухим стуком падают в контейнер, а я направляюсь к диванным подушкам, которые выбросила из окна.

– Как дела?

Поднимаю голову. Передо мной – наш лысый знакомый, на нижней губе висит сигарета. Дым режет ему глаза, заставляя постоянно щуриться.

– Отлично, – говорю я, закидывая подушки в мусорный бак. – Квартира прибрана и готова к новым постояльцам. Вы со своими жильцами можете забрать мебель, если что понравится.

Прохожу мимо него к машине. Открываю дверь.

– Значит, на этом все? – кричит он вдогонку.

– На этом все, – отвечаю я, садясь за руль.

Шестьдесят лет жизни. Псу под хвост.

Глава шестая

«Наше отношение к обстоятельствам определяет их влияние на нас.

Тот же ветер, что влечет один корабль к пристани, гонит другой прочь».

Кристиан Нестелл Бови

ГРЕТХЕН

Отвожу детей в новую школу. Провожаю каждого до дверей класса, а потом реву, возвращаясь к машине. Они смотрели на все большими глазами, старались показать, что ничего не боятся, хотя до последнего крепко держались за мои руки. Перемены всегда даются нелегко.

Поблуждав немного, наконец подъезжаю к кладбищу. Паркуюсь. На стоянке еще несколько машин. Выхожу, прячу руки в карманы пальто. Я не видела Мелиссу с тех пор, как она убежала из квартиры матери. Когда мы вместе наводили порядок в том ужасном месте, мне было ее мучительно жаль. То и дело доносились сдавленные ругательства, когда она со злостью и отвращением выбрасывала вещи. Что за женщина ее вырастила, если они жили в таких условиях? В то же время общаться с Мелиссой тяжело, очень от нее устаешь. Так почему же я здесь? Вижу, вдалеке, на другом конце кладбища стоят двое. Направляюсь к ним по дорожке между рядами надгробий.

Мелисса переминается с ноги на ногу от холода, хлопья снега, сорвавшись с деревьев, вихрем кружат по земле. Могильщик кивает.

Подхожу к Мелиссе. Она смотрит на меня устало. Под глазами – синяки.

– Откуда вы узнали?

– Домовладелец сказал, когда я уходила из квартиры, что похороны сегодня.

У нее течет из носа. Вытирается ладонью.

– Да уж! Много народу собралось!

Заглядываю в могилу. Самый обычный гроб. Наверное, хоронят за счет государства.

– Вы-то почему приехали?

Плотнее укутываюсь в шарф.

– Мне на многих похоронах пришлось побывать. Сослуживцев мужа.

– Герои, – тянет Мелисса, снова вытирая нос. – А здесь Рамона.

Заглядываю в яму.

– Это ваша мать. Любому нужна поддержка на похоронах матери.

Сижу в машине, наблюдаю, как Мелисса уезжает с кладбища. Холод, открытая могила снова разбередили воспоминания о Кайле и его сослуживцах. Из груди невольно вырываются рыдания. Плачу, пока не начинает болеть голова. Глаза опухли. Бумажная салфетка вся намокла и раскрошилась.

Прежде чем зайти к маме, достаю из бардачка полотенце и тщательно вытираю лицо. Она просто с ума сходит, не зная, как нам помочь приспособиться к новой жизни. Если заметит, что я плакала, до конца дня не найдет себе места.

Глория уже с утра пораньше пришла в гости. Дом наполнен ароматом свежей выпечки.

– Булочки с корицей! – провозглашает она, откладывая покрытую глазурью пышку специально для меня.

В нерешительности смотрю на булочку. Мама смеется.

– Ешь, а то она мне ее оставит. У меня так скоро штаны лопнут.

Откусываю кусочек. В ожидании вердикта Глория напряженно подалась вперед. Мычу от удовольствия. Она хлопает ладонью по столу:

– Видишь, Мириам?! Благотворительная ярмарка очень нас выручит на Рождество.

Мама закатывает глаза, а я откусываю еще кусочек.

– Что за ярмарка?

– Очередная гениальная идея, – отвечает мама, наливая мне кофе.

Глория машет маме – молчи, мол.

– Камерный оркестр ежегодно дает рождественский концерт. Вся выручка от продажи билетов пойдет в «Благословение», на помощь семьям, с которыми мы работаем. Но один билет стоит всего лишь пять долларов; так было всегда, и цена не изменится. Много денег не собрать. Так вот я подумала, что мы могли бы в придачу предложить желающим качественную выпечку. Не у всех, знаешь ли, хватает времени испечь пирог или торт к рождественскому столу.

– А некоторые просто не умеют… или не хотят, – вставляет мама, подмигивая мне.

Глория снова машет на нее, чтобы замолчала.

– Хотим в этом году напечь вкуснятины и продавать на концерте, чтобы выручить побольше.

Она снова хлопает по столу. Мама подскакивает на месте, хватаясь за голову.

– Чур, никаких шоколадных пирожных! Их сейчас все пекут! Только торты, пироги, конфеты и рождественское печенье. И никакой шоколадной крошки! – Глория нервно крутится на стуле, озираясь по сторонам. – Бог ты мой! Мириам, у тебя есть тут какая-нибудь бумажка? Это надо записать!

Мама в розовом шелковом халате рывком поднимается и открывает один из нижних шкафчиков. Наблюдаю за ней и невольно улыбаюсь. Сколько себя помню, у нее всегда был этот комплект – два розовых шелковых халата. Один покороче, другой подлиннее.

– Торты, пироги, конфеты, печенья, – перечисляет она, протягивая Глории блокнот и ручку. – Неужели так трудно запомнить?

– Надо подумать, кто у нас в городе умеет хорошо печь, – вслух рассуждает Глория, прикусывая кончик ручки.

– Глория, ты не могла бы подождать со своими вопросами?! Гретхен только зашла!

– Продолжайте, – говорю я. – Мне нравится идея. Я присоединюсь. Мы с мамой можем печь вместе.

Мама подливает мне кофе и тяжко вздыхает, шумно опускаясь на стул.

– Спроси свою соседку. Вдруг она тоже захочет помочь, – говорит Глория, постукивая ручкой по блокноту. – Как ее зовут?

– Мелисса. Вряд ли она будет этим заниматься. Не такой она человек.

Хотя я уже сто раз рассказывала маме о том, как мы ходили убираться, повторяю в сто первый специально для Глории. История заканчивается на том, как мы нашли записку.

– Как печально! – говорит мама. – Настолько не участвовать в жизни своих детей, что они даже не в курсе, что ты умерла!

– Не накручивай себя, – говорит Глория. – Я позабочусь о том, чтобы твои дети были в курсе.

С улыбкой глажу маму по руке.

– Ты отличная мать. Не переживай. Не то что мать Мелиссы.

– Я никогда не готовила вам курицу с клецками или вот булочки с корицей. Никаких вкусностей.

– Зато ты часто делала макароны с сыром.

– Сравнила!

– Ты была на каждом выступлении нашего хора, на всех музыкальных представлениях.

Мама откусывает булочку, подпирает ладонью щеку.

– Ну