Чужой: Холодная кузница - Алекс Уайт

– Ты, наверное, забыла об участке со сниженным давлением между этими местами, – говорит Дориан. За исключением подергивающейся щеки, лицо его сохраняет спокойствие.

– Ты ничего не знаешь об этой станции, черт возьми, так что не надо со мной так разговаривать, – отвечает Энн низким голосом. – Я здесь глава службы безопасности. «Титус» снова работает. «Джуно» тоже. Мы можем восстановить давление через ремонтную шахту и ползти дальше.

– Послушай, дорогая, – протестует Дориан, и в его прекрасной улыбке появляется нотка раздражения. – Ты, может быть, и глава службы безопасности, но я оцениваю риски целого квадранта. Я видел десятки тысяч этих корпоративных тунеядцев. Ты знаешь, что получается, когда туповатые обыватели оказываются в кризисной ситуации? Ты думаешь, случается чудо? Нет! Они поворачиваются друг против друга!

– Как и ты сейчас? – Энн делает шаг в его сторону. Она без особых усилий могла бы выбить коленные чашечки этого болвана.

Садлер качает головой:

– Чтобы от кого-то отвернуться, в первую очередь ты должен быть на их стороне. Единственный человек в моей команде, Энн, это ты. Ты можешь вернуться к своей самоубийственной миссии, – говорит он, убирая прядь волос с ее лица. – Или мы можем пойти за угол, надеть два скафандра, пройти через зону стыковки и просто уйти.

Энн резко отталкивает его руку. Какой коварный кусок дерьма! Она сжимает кулаки, но директор одаривает ее безмятежной улыбкой.

– Подумай об этом, – продолжает он. – Спустя неделю криосона ты будешь уже на геосинхронной станции.

Энн больше не может смотреть на него, иначе она врежет с такой силой, что у него искры из глаз посыплются. Векслер отворачивается и массирует виски.

– Или, – говорит она сквозь стиснутые зубы, – ты можешь пойти к черту.

У него нет возражений. В комнате воцаряется тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Энн – она пытается контролировать себя и успокоиться. Теперь Векслер массирует глаза – они болят от недостатка сна. Это не его вина, что он паникует. Он гражданский. Любой нормальный человек в такой ситуации начнет задавать вопросы. Зря его сюда послали – у него ведь нет специальной подготовки.

Когда она поворачивается, чтобы сказать ему об этом, в лицо ей прилетает один из алюминиевых стульев.

Голова Энн звенит от удара, и она шатается, отчаянно пытаясь понять, что произошло. Ее скула горит от боли, и она только начинает приходить в себя, как вдруг Садлер бьет ее снова. На этот раз удар приходится прямо в челюсть, ломая ее. Женщина падает на землю, брызги слюны и крови разлетаются по палубе. Энн обращает внимание на что-то белое. Языком она чувствует во рту острые осколки и понимает, что это один из зубов. Она хочет вдохнуть, чтобы выкрикнуть, но голая нога Дориана бьет ее в грудь.

Воздух со свистом вырывается из легких. Векслер задыхается и перекатывается на живот, чтобы защитить лицо. Это не может закончиться вот так. Она обхватывает руками голову, и тогда новый удар стулом приходится прямо по пальцам. Энн никогда еще не испытывала такой боли, даже на военной службе. Инстинктивно она подтягивает руки под себя и с помощью оставшегося воздуха кричит ему остановиться, хотя готова к смертельному удару.

Вместо этого Садлер пяткой вдавливает ее колено в пол, и она чувствует, что внутри ноги что-то ломается. Затем директор поднимает стул и колотит ее босые ноги и лодыжки, как будто хочет полностью раздробить кости.

Ее удивление превращается в ярость.

Энн пытается схватить его разбитыми руками, отчаянно отталкиваясь сломанными ногами. Дориан легко уворачивается, и на его лице сохраняется все та же спокойная улыбка, что и всегда. Как же Энн хочет вцепиться в его чертово горло! Садлер просто не может победить. Не может победить ее. Только не этот ублюдок. Векслер ползет на локтях; ее сломанные пальцы горят от каждого движения.

– Слишком поздно, Энн, – произносит Дориан. – Жаль, что ты раньше не поняла.

Ее рот и щеки слишком опухли, чтобы произносить слова, но она очень хочет спросить, не желает ли он умереть. Она бы с радостью оказала ему эту услугу. Она вонзит то, что осталось от ее зубов, в его чертовы лодыжки.

– Как научиться быть животным, – говорит он. – Как выжить. Я дал тебе возможность.

Металлическая ножка попадает прямо между лопатками, вызвав в глазах Энн ослепительную вспышку.

– Дал…

Снова удар. На этот раз сильнее и острее. Наверное, это угол металлической стойки.

– …чертову…

Садлер ударяет в последний раз, и хруст костей эхом отдается в ушах.

– …возможность!

Векслер погружается в темноту.

Нет. Энн не допустит, чтобы все закончилось именно так. Она заставляет глаза открыться. Она не чувствует ног. Ее позвоночник сломан? Нет. Тогда бы она была без сознания. Сколько времени прошло?

«Сконцентрируйся, Энн».

Позвоночник не сломан, поскольку все тело вспыхивает от боли, когда Дориан хватает ее за руку и начинает тащить. Может быть, это осколочный перелом. Она видела их раньше. Энн не может кричать – ощущение, будто горло разбили. Как долго он избивал ее после того, как она отключилась?

Это не имеет значения, так как сегодня она не умрет. У нее есть засапожный нож, и Энн собирается воткнуть его между ребер Дориана, после чего поползет обратно в чертову комнату отдыха и будет кричать, прося о помощи. Изнеможение и паника сражаются в уголке ее разума, но она освобождает свой мозг.

«Оставайся хладнокровной».

Помимо звука тяжелого дыхания слышится настойчивое металлическое царапание. Один ее глаз закрыт отеком, но она с трудом открывает другой, чтобы поймать проблеск алюминиевого стула, который поблескивает при каждом шаге длинных ног Дориана. С одной стороны стула, мерцая на матовом металле, стекают капли крови. Пальцы ищут нож, но они настолько разбиты, что у нее просто не получается скоординировать их движение. Энн осознает, что сможет его схватить, только если не впадет в состояние шока.

Если бы она могла просто зацепить рукоять…

Новые врата ада приветствуют Энн, когда Дориан бросает ее на пол и с грацией бального танцора устанавливает стул в середине коридора. Он получает удовольствие от происходящего. Как только Векслер достанет клинок, она сможет разделить с ним радость.

– Ты, Энн Векслер, – стонет Садлер и поднимает ее на сиденье, посылая поток головокружительной боли сквозь ее шею, – ближе всех подобралась к моему сердцу. Я хочу, чтобы ты знала, какая это честь.

Энн пытается в него плюнуть, но слюна скользит по ее подбородку. Дориан сосредоточен на ее лице. Она сосредоточена на ноже.

– Конечно, я любил тебя больше, когда ты выглядела получше.

Будет сложно качнуться в его сторону, но она справится. Она вложит в свой бросок каждую унцию гнева и вонзит лезвие прямо ему в шею. Ее большой палец все еще работает. Так же как безымянный.