Тревожный Саббат - Алина Воронина

Она вовсе не вспоминала прошедшие годы, полные непрерывной тяжелой работы, приятных путешествий, разочарований и побед. Полных грусти и искреннего счастья. И неимоверных усилий.

Ким смотрела вперед. На толпу, рукоплескавшую ей у подножья лестницы. Триста гостей — ученые, артисты, писатели, чиновники и даже губернатор Верены с заместителем. Вся городская элита. А также светлые лица старых знакомых — Ингрид, Еретика, Эли, Инея, Ерша, Никиты, Цеси, Александра. Последним подошел Асмодей. Демонстративно зааплодировал. Ким вздрогнула от его пристального взгляда.

Она стояла одна против толпы. Но вовсе не чувствовала себя одинокой, потому что осознала то же, что и Иней много лет назад на дне водохранилища — свою общность и единство со всеми людьми. Она поняла, по ком звонит колокол.

По всему человечеству.

Ким ощутила острое желание броситься в толпу, быть зацелованной ею и разорванной на кусочки. «Моя любовь — вам, мое тело — вам, моя сила и судьба — для вас». Девушка поежилась, ее обнаженные плечи покрылись мурашками от знакомого холодка. К ней неслышно подошел Ницшеанец:

— Скажи, оно того стоило? Твоей любви и боли? Твоей жизни? Твоего Шаолиня.

— Стоило, — твердо ответила Ким и пошла навстречу своим гостям.

Прием прошел на высшем уровне. Гостей развлекали многочисленные артисты, в том числе и известная команда фаерщиков. Ким кропотливо выбирала лучших из лучших. И долго колебалась между двумя командами. Но все решилось легко.

— Вы поклоняетесь огню? Заратустра — великий пророк? — спросила она обоих лидеров, похожих, как братья — перекаченных парней с дредами.

Один из них просветлел лицом и сделал пальцами знак пылающего огня.

Другой же покачал головой:

— Мы просто делаем свою работу. Без философии и страданий по огню.

— Вот и правильно. Страдать вообще смысла нет, а тем более по огню. Я выбираю вас, — с усмешкой сказала Ким.

И не прогадала. Шоу было просто немыслимым.

На праздничном обеде девушка увидела Александра.

Он сильно похудел, осунулся, но выглядел бодрым:

— Поздравляю. Я всегда знал, что ты достойна большего.

— Спасибо. И прости за все, что происходило между нами.

— Будь счастлива.

Цеся крепко взяла Александра под руку, подталкивая к выходу. Им надо было уйти пораньше, к трехмесячной дочке.

Две призрачных фигуры Ницшеанца и Аглаи незримо присутствовали на торжестве. Они не разговаривали с Ким, только улыбались. И один раз поддержали под руку, когда разволновавшаяся девушка чуть не упала, наступив на подол платья.

Ким знала, что видит их в последний раз, но разговаривать не хотелось. Она была слишком озабочена тем, чтобы открытие усадьбы прошло на высшем уровне. Ведь именно от этого зависело, станет ли дворец новым эгрегором или останется просто памятником архитектуры. Гости должны были вложить душу, ведь только чувства имели цену, как говорила ведьма Ингрид.

И у Ким все получилось. Усадьба получила второе дыхание, исполнив свое предназначение. Место силы, способное изменить историю.

Праздничный обед хвалили все без исключения, выступления артистов прошли без сучка и задоринки. Особенно всем понравилась Эля. Своим голосом и обаянием она тронула сердца зрителей. Но Ким, ставшая зоркой, видела в ней затаенную грусть.

«Не может быть», — не поверила девушка своим чувствам. — «Эля ведь нашла свой Шаолинь!»

«Иногда этого бывает мало», — услышала Ким голос Аглаи. И тогда фаерщица вспомнила их совместную поездку к Инею. Тогда она спросила просто, чтобы поддержать разговор, есть ли у Эли и Никиты дети. Та ответила бодро, что пока нет. Но уже в этот момент Ким увидела в ее глазах ту самую затаенную грусть.

— Молодец, все поняла сама, — улыбнулась Аглая. — Но ничего не решай за нее. И вообще никогда ни за кого не решай. Запомни это, девочка.

Когда Ким подошла к Эле, та о чем-то оживленно разговаривала с Никитой. И девушке стало больно от ее красоты и молчаливого смирения. Захотелось закрыть глаза руками, но вместо этого Ким сказала:

— Никита, я поговорю с твоей женой буквально несколько минут. Есть небольшое дело.

— Да сколько угодно, — развел руками мужчина.

Ким позвала Элю в ту залу, где когда-то чуть не вытолкнула из окна Ингрид.

— Могу я надеяться на твою откровенность? — прямо спросила фаерщица.

— Ты — можешь, — с нажимом ответила Эля. — Спрашивай.

— Что с тобой случилось? Почему ты не можешь иметь детей?

В следующее мгновение девушке показалось, что сейчас Эля ее ударит. Уж слишком жесткими стали темно-зеленые глаза бывшей ушуистки. Ким попятилась:

— Не надо меня бить. Это нечестно, ведь я совсем не умею драться, только крутить огненные веера и пои. И я могу помочь! Есть силы, которые мне кое-что должны.

Но Эля уже успокоилась:

— Прости. Все хорошо. И я отвечу на твой вопрос. Ты знаешь, я была бойцом. И говорят, очень неплохим. Но у всего есть цена. Кому, как не тебе это знать. Однажды… — голос Эли вдруг дрогнул, но она справилась с собой. — Однажды я полюбила человека. Воина. Он меня тоже любил. И хотел сделать великим бойцом, чтобы отомстить карликам-поутри за смерть своей девушки. Но не смог, потому что я была инфантильной и довольно глуповатой девчонкой. И тогда он меня возненавидел. Хотя и любил! В этом нет сомнений. А я решила отомстить ему. Вступила в другой клуб и бросила все на алтарь боевых искусств. В том числе и здоровье. Однажды мы бились в поединке, я мечтала о мести. У меня было отбито и истерзано все. Слишком жестокий бой. Я не могу иметь детей.

— Прости, — выдохнула Ким. — Но я могу помочь! Позволь мне это. Мертвые тоже могут давать жизнь.

Эля долго молчала. Она вспомнила себя. Но не бойца и не ту, которой стала. А шестнадцатилетнюю девчонку, недалекую и инфантильную… Та девочка гордо бы отказалась от любой помощи. И ушла, не оглядываясь. Но Эля была Нашедшей свой Шаолинь. Она положила руки на плечи Ким и тихо произнесла:

— Я принимаю твою помощь и благодарю.

Она и не предполагала, что будет дальше, слепо доверяясь Ким. Мертвецы обступили их плотным кругом и положили призрачные руки на живот Элизы. Серая сила текла меж полуистлевших пальцев. Ким же отдавала живую энергию. Мощная светлая струя. Зарождение нового.

Вскоре мертвые отступили. Ким побледнела и осунулась. Зато лицо Эли сияло румянцем, глаза блестели.

— Ты знаешь, что я — язычница, — проговорила девушка. — И если все получится, ты и только ты представишь моего ребенка богам.

Ким улыбнулась одними губами:

— Не жди окончания приема. Иди… Иди к Никите. Он тебя любит.

После ухода Эли, девушка бессильно опустилась на колени. Ницшеанец погладил ее по плечу: