Четыре года спустя - Моника Мерфи

Последнее сообщение развеивает последние сомнения.

Я жду на улице, стоя рядом с машиной, и в тысячный раз желаю предложить приехать и забрать ее. Вероятно, она отвергнет предложение. Не хочу давить, но я никак не ожидал, что она вообще ответит на мои сообщения.

Но она ответила. Моими же словами, но за ними стояли ее собственные переживания. Секреты, которые она хранила от меня. Я хочу все услышать.

Мне нужно это.

Мне нужно увидеть ее.

Во дворе ко мне подходят девчонки, одна за другой, они все спрашивают, не нужно ли мне чего: может быть, я хочу попить, или перекусить, или отвести их к себе, и они смогут оказать мне помощь иного рода. Здесь так много девчонок, готовых замутить с футболистами, а потом хвастаться подругам, что они подцепили одного из них. Не хочу иметь дело с фанатками и девицами, которые думают лишь о сексе.

Раньше я и сам был таким, мне ничего не было нужно – только секс. Неважно, с кем и где, я был счастлив просто перепихнуться.

Но я больше не тот парень. Мне нужна моя милая, умная девочка. Мне нужна Челси.

Вынимая телефон из кармана, я проверяю, нет ли от нее сообщения, но его нет. Мысли ясные, слабый морок от травки исчез. Я сосредоточен. Предельно собран.

Она где-то близко. Я ощущаю ее незримое присутствие и когда поднимаю взгляд, то вижу, как она идет по улице прямо ко мне. Волосы собраны в небрежный пучок, ни намека на макияж, одета в толстовку, купленную мной еще тогда, на матче с Дрю, и черные легинсы, в которых ноги выглядят неправдоподобно длинными.

Ничего прекрасней я в жизни не видел.

– Привет. – Она останавливается прямо передо мной, руки спрятаны в кармане на передней планке, выражение лица настороженное, но глаза… в них светится надежда.

– Привет. – Мне так сильно хочется прикоснуться к ней, что даже больно. – Ты… ты пришла пешком?

Она пожимает плечами.

– В последнее время со мной случилось столько разной фигни, что я решила добавить немного остроты к общему потоку ощущений и пройтись. Может ли быть еще хуже?

Проклятье. Обычно она не говорит так. Она позитивна во всех смыслах.

– Что происходит, Челс? – Я уступаю своему желанию, протягиваю руку и заправляю выбившуюся прядь за ухо, поглаживая его указательным пальцем.

Она всхлипывает и закрывает глаза, мягко выдыхая.

– Ты под кайфом?

– Что? Нет. – Черт. Мне нужно сказать правду. – Недавно я один раз затянулся. Уэйд поймал меня. И я остановился.

– Оуэн… – Она качает головой, разочарование слышно в голосе, а я так напуган тем, что она вновь покинет меня, и совершенно не знаю, как поступить.

– Мне было так плохо, – признаюсь я. – Показалось, я видел тебя.

– Где? – Она хмурится.

– На игре. Девушка, очень похожая на тебя, обнималась там с парнем. – Я глубоко вздохнул. – Я ревновал.

– Ты думал, это я.

Киваю в ответ.

– И просто хотел забыться, понимаешь? Потому и затянулся. Затем Уэйд увидел и высказал мне все. Я понял: так от своих проблем не убежать. Нужно решать их. – Смотрю на нее, надеясь, что она поймет, о чем я говорю.

Я готов решать наши проблемы и сделать все правильно. Хочу, чтобы это сработало. Хочу, чтобы у нас все получилось.

– Я не смогу быть с тобой, если ты продолжишь курить травку, – бормочет она. – Просто… просто не смогу мириться с этим.

– Клянусь, я брошу, Челс. Ради тебя.

– Знаешь, ты должен бросить ради себя, – замечает она.

Черт, а моя девушка умница.

– Да, знаю. Ты права.

Она смотрит на меня одно долгое мгновение, взгляд мрачный и грустный.

– Мне нужно съехать с квартиры, – выдает она.

Черт, она уезжает? Все тело бьется в панике, я задыхаюсь. Не знаю, выдержу ли я новость о ее отъезде.

– Почему?

– Кэри свалилась с сильной ангиной, и родители забрали ее из колледжа, собрали вещи и увезли домой. Они никогда не хотели, чтобы она уезжала учиться. Это их способ вернуть ее под свою опеку.

Контроль родителей, которые действительно заботятся о собственном ребенке? Понятия не имею, на что это похоже.

– Ты не можешь найти другую соседку?

– Нет. Родители Кэри забрали всю мебель, а у меня осталось совсем немного вещей. Почти две недели я жила совсем одна в крохотной квартирке. – Она тихонько всхлипывает, опускает голову и стучит по бордюру ботинком. – Взялась работать сверхурочно. И… даже пропустила занятия.

– Что? – Я, должно быть, показался дико испуганным, потому что она подняла голову, распахнула глаза и уставилась на меня.

– Я сказала, что пропустила занятия.

– Но ты никогда не пропускаешь. – Мне просто не верится.

– Выбора не было. Я либо работала, либо лежала почти без сознания в постели после очень долгой смены в закусочной.

– Зачем тебе так много работать, Челс? – Хочу вникнуть в суть дела. Я пригласил бы ее к себе, чтобы обсудить все наедине, но она, вероятно, обвинит меня в попытке соблазнить ее, а я просто… слишком измучен для подобных подвигов. Еще один бой, еще одно поражение. Потому что я точно проиграю.

Всегда проигрываю.

– Мой отец проворовался. Он много лет проматывал денежные фонды на работе. Они доверяли ему. Мы все доверяли ему. – Она говорит так тихо, почти шепотом, и я наклоняюсь, чтобы слышать. – А еще он мошенник и лжец. Сидит в тюрьме. На самом деле в тюрьме. Он вечно использовал маму, всегда обещал, что позаботится о ней, а в действительности растоптал ей душу и бросил. Ненавижу его. А еще я ненавижу то, что она ему верит. Каждый раз она твердит, что мужчины – зло, как она их ненавидит, но потом снова возвращается к отцу и принимает его. Не знаю, почему. Не понимаю.

Мое сердце болит за нее. Я слышу страдание и тоску в голосе, и это убивает меня.

Я хватаю ее за плечи и привлекаю ближе, прижимаю к себе, когда она утыкается лицом в мою рубашку. Чувствовать ее так хорошо, так правильно в своих руках, но я лишь слегка обнимаю ее, не желая напугать или заставить обратиться в бегство.

Она нужна мне здесь. Сейчас.

– Мама всегда говорит: мужчинам нельзя доверять и что она выбросила отца из своей жизни. А потом снова общается с ним, и он хочет, чтобы она снимала деньги с секретного счета. Вероятно, это еще какие-то украденные деньги. Он присвоил сотни тысяч долларов, Оуэн. Он крал годами и обманывал маму, заводя бесконечные романы с другими женщинами. Я так его ненавижу.