Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке - Иван Владимирович Ельчанинов

у них она особенная и пахнет любовью. Тот, кто творит историю, способен полюбить лишь такого же. Других не полюбишь, а, если и полюбишь, то на время.

Дорога плыла дольше обычного, будто колёса специально не спешили, чтобы голова как следует подумала о поведении Анны. Только вот, сердце мешало думать голове, ведь то, что между ними – Любовь! Даже художником не надо быть, чтобы понять, когда она взаимна, когда нет…

Красота города уже не казалась такой совершенной, из-за печали о любви, фонари не чтили оригинальность, звёзды под ногами не заслуживали восхищённого взгляда, а цветы не благоухали.

Любовь слепа, и взгляд глядит под слепыми углами не только на любимого человека, но и на весь мир, что окружает любовь. Оковы окажутся похожи на свободу, яма покажется вершиной, а нож спасением, и, как бы разум не скулил, сильнее будет сердце. Чувства это не рациональность, не повседневность, и даже великие умы будут счастливы хотя бы миг побыть слепыми.

Художник зашёл в свой номер, зная, что в нём его ждёт Иллиан, готовый рассказать ему о всей насыщенности и удивительности сегодняшнего дня. Сам оставил ему ключ, предвидя, что совершит этим вечером.

Стоило Арлстау поделиться тем, что он задумал сделать завтра, как все рассказы его друга были позабыты и спрятаны в надёжные углы.

Иллиан быстрыми шагами мерил комнату из стороны в сторону и до сих пор не мог поверить в услышанное. Слова художника были для него немыслимыми, за гранью фантазии и за пределами чувств.

–Ты серьёзно? – переспросил он в который раз.

–Да.

–Вот это да!!! – закричал он обезумевший от неведомых чувств. – И всё это ради какого-то поцелуя?

–Ради первого поцелуя, – уточнил художник, подняв вверх указательный палец, на котором сверкал серебряный перстень.

Перстень был подарен Анастасией сегодня в девять вечера, а он, будто чувствуя её намерение, принёс ей в этот вечер совершенное колье, за которое отдал четверть своего состояния. Это безумие – оно чаще не бывает оправдано…

–Ты хоть понимаешь, ты хоть понимаешь, – восторженно голосил Иллиан и не мог скрыть своего, собственного безумия, – ты ведь всю серую жизнь нашей планеты вычеркнешь навсегда, и всё это из-за одного поцелуя!

–Я всё понимаю, и готов ко всем ударам судьбы.

–Да какие удары, тебя вся планета на руках носить будет, – отмахнулся его друг.

–Ты плохо знаешь нашу планету.

–Ты влюбился, парень! Ты, однозначно, влюбился!

–Нет, – отмахнулся теперь уже художник, и жест был пропитан ложью.

–Ага, верю-верю, – бросил Иллиан в ответ сарказмом, а потом, наконец-то, к нему приплыла правильная мысль, и он продолжил в другом тоне. – Лес зарыдал сразу же, как ты нарисовал его душу, храм исцелил тебя не сразу. Как же ты угадаешь время, в которое произойдёт твоё новое чудо?

–Вот в этом тебе и нужно мне помочь, – ответил загадочно художник, хоть и не сильно то надеялся на его помощь.

Если быть честным к себе, он, всего лишь, желал поделиться с другим тем миром, что открыл!

Достал полотно силуэта и продолжил, наблюдая за искажённым взглядом Иллиана.

–Это кусочек души моего предшественника.

–Предшественника? – искренне не поверил ушам собеседник.

–Да, и я жалкий и неумелый подмастерье, в сравнении с его талантом, – нагло солгал Арлстау. – И только он способен открыть занавес перед тайной времени и перед другими тайнами моего дара. Своей кистью он может всё, а я так много не умею…

–Не говори так, – ответил Иллиан, изучая взглядом чёрный меч. – Знаешь, почему ты мастер, а остальные художники лишь подмастерья? Знаешь почему ты великий художник, а остальные, просто, художники?

–Почему же? – спросил Арлстау, восхищённый высокой лестью.

–Потому что ты творишь волшебство…

«Вот и весь ответ! Кто-то нарисовал тысячи полотен, и из них лишь одно великое, а кто-то нарисовал несколько пар полотен, и они все велики, потому что в каждом есть волшебство. Что из этого лучше?! Думаю, каждый ответит верно.». Арлстау улыбался, ему было хорошо от такой истины.

–Что от меня то требуется? – подбил самолёт мечтаний художника своим вопросом Иллиан, предчувствуя что-то особенное.

–Знаешь почему я стал художником?

–Почему?

–Я жил, жил, жил, жил, смотрел на людей и понимал, что никем из них мне не хочется стать. То, что люди кличут успехом, для меня лишь пустота. Я стал художником, потому что это моё, потому что желаю я прожить жизнь художника, оставляя следы, пропитанные не магией, а волшебством, хоть и магия мне ближе…

Иллиан молчал, думал над словами, а художник продолжил:

–Когда я буду рисовать третий фрагмент души моего предшественника, мне будет очень больно, я могу потерять сознание, если боль для меня – неизвестность. Мне нужно, чтобы ты никого не позвал на помощь, а дождался моего пробуждения. Когда я проснусь, мы вместе погрузимся в то, что я нарисовал, и ты увидишь другой мир. Возможно, это параллельная реальность или прошлое, или будущее – мне это неизвестно. Твоя задача наблюдать за происходящим, за всеми моментами и нюансами, и, возможно, они ответят на все твои вопросы.

–Почему я? – спросил восхищённый и заинтригованный Иллиан.

В его глазах и страх, и предвкушение, но он, правда, не понимал, почему художник выбрал его, а не девушку, в которую влюблён.

–А кто же ещё, если не ты?! – ответил Арлстау, вхмахнув обеими руками. – Я не прошу помощи у всего своего Рода, у всех поколений, что переплелись для того, чтобы я родился, хоть и знаю все их имена. Не хочу их тревожить. Тысячи ангелов защищают меня, тысячи демонов не подпускают ко мне других демонов, но мне до них нет дела – я занят своим. Всё, что кажется мёртвым, конечно, способно помочь, но чаще нам нужна помощь живых, тех, кто рядом, а не тех, кого не вернуть…

Художник установил полотно, колени хрустнули вместе с паркетом, предвещая будущую боль. Предвестником чистого чуда ничего не служило, ибо меч на полотне был родным тёмной ночи.

Закрыл глаза и снова погряз в боли, и вновь она другая, и подготовиться к такому невозможно!

Тело покрылось жаром и загорелось изнутри, кровь в сосудах забурлила от температуры и рвалась наружу.

Художник всё терпел, не видя со стороны, что с ним происходит, но чьи-то руки сами выдернули его из пламени, и всё. Темнота…

Это сделал Иллиан. Быть может, этим спас жизнь, а, может, погубил. Семь секунд творения, и друг его не выдержал…

Перед глазами лабиринт. Холодные стены, полумрак, окна разбитые, полы прогнившие. Жутко, но надо выбираться.