Мария Каллас - Клод Дюфрен

Мишель Глотц был прав. Тенденция никогда не говорить «да» и в то же время не говорить «нет» все чаще проявлялась у Марии, по мере того как она теряла уверенность в своих вокальных возможностях.

А пока, после перерыва в восемь месяцев, оперная дива вновь вернулась на сцену. Однако Марию уже обуревали сомнения, частично лишавшие ее исполнительских способностей. Теперь она была в какой-то степени певицей только наполовину. Однако если бы она по-настоящему захотела, если бы ей удалось преодолеть парализующий страх, если бы она отказалась от удовольствий, предоставляемых Онассисом, если бы ее не сжигал огонь любовной страсти, возможно, она вновь смогла бы достигнуть вершины… Впрочем, помечтали и будет.

Возвращение на оперную сцену началось с аннулирования концерта, который она должна была дать в Остенде. Причиной этого неприятного события стал острый ларингит, случившийся совсем некстати, поскольку еще больше пошатнул уверенность певицы в своих силах. Длительный отдых, похоже, не принес ожидавшихся результатов. Состояние ее голоса не улучшилось, и Каллас охватила паника. В августе ей предстояло петь в двух представлениях «Нормы» в античном театре в Эпидавре, где ее ждала вся Греция. Вся Греция и… Онассис, что для нее было важнее всех эллинов вместе взятых. Для него же это выступление было удобным случаем похвалиться перед всем миром своим последним приобретением, устроить блестящую демонстрацию собственного величия. В тот вечер должна была петь не просто Каллас, а его Каллас! А уж какая музыка будет звучать, Беллини или другого композитора, ему было все равно. Главное для этого греческого выскочки заключалось в престижности места, где должно было состояться представление. Аристотелю казалось, что символически он переходит с Юпитером на «ты»…

Певице надо было во что бы то ни стало оправдать столь высокие амбиции. Мария знала, что отступать некуда. Она должна была петь, и она будет петь. Любовь творит чудеса, и Мария обрела второе дыхание. Однако все предыдущие месяцы она разбазаривала свои силы. Многие видели, как ночи напролет она танцевала с Ари в «Моана», самом шикарном ночном клубе в Монте-Карло.

Один журналист, с иронией наблюдавший за тем, как влюбленные выходили на танцевальную площадку, писал: «Мадемуазель Каллас и господин Онассис составляют вместе довольно симпатичную пару. Однако они не могут танцевать щека к щеке, поскольку мадемуазель Каллас ростом выше господина Онассиса. Ей приходится нагибаться и покусывать ему ухо, что, похоже, приводит господина Онассиса в неописуемый восторг».

Возможно, из-за этого нежного покусывания в прессе уже заговорили о грядущей свадьбе! Да и сама Мария была причастна к распространению этого слуха. В эйфории она принимала свои мечты за реальность и допустила несколько неосторожных высказываний перед друзьями, которые их тут же подхватили и разнесли по всему свету. Увы! Онассис с присущей ему резкостью положил конец этим слухам, заявив, что его брак с «мадемуазель Каллас является только чьей-то неудачной шуткой». И все же вопрос о свадьбе оставался открытым. Мария часто к нему возвращалась на протяжении всех проведенных с Аристотелем лет. И все эти годы он продолжал уклоняться от ответа, хотя порой и делал вид, что готов «отдать свою руку и сердце». Вот и посещение исторических замков, о чем мы рассказывали выше, входило в его тактику проволочек.

Итак, в августе 1960 года Мария отправилась на землю своих предков. Ее приезд под покровительством судовладельца-миллиардера воспринимался в Греции как событие государственной важности. По такому случаю оркестром должен был дирижировать престарелый маэстро Туллио Серафин. На древнюю землю эллинов вернулся и Георгиос Каллас, отец Марии, чтобы присоединиться к восемнадцати тысячам зрителей, ожидавших с душевным трепетом и нетерпением выступление оперной дивы.

И все они остались ни с чем, поскольку представление не состоялось… Нет, на этот раз оно сорвалось вовсе не из-за Марии! Над Эпидавром пронеслась такая мощная гроза, что все зрители, промокнув до нитки, разбежались по домам… Но они собрались в том же количестве 24 августа, и их энтузиазм не имел границ. И даже если «Норма» 1960 года по исполнению не стоила предыдущих, оперная дива все еще вызывала неистовый восторг публики. Это был не просто успех, а коллективное помешательство! Восемнадцать тысяч зрителей встали в едином порыве со своих мест и приветствовали своего идола бурными аплодисментами.

Четыре дня спустя, несмотря на внезапный приступ лихорадки, Мария дала второе представление. И еще раз она потрясла всю Грецию. Певицу увенчали лавровым венком прямо на сцене. Несомненно, на этот раз она точно вошла в мифологию! И, как богиня, не принимавшая материального вознаграждения, она передала всю сумму своего гонорара — 10 тысяч долларов — в фонд поддержки актеров. Десять тысяч долларов! Какое счастье, что Менегини не видел этой расточительности, он бы позеленел от злости!

Что же до Онассиса, то он был полностью удовлетворен и нисколько этого не скрывал. Все возгласы «браво» он принимал на свой счет. Они стали лишним подтверждением того, что Каллас была его удачной сделкой. Впрочем, Онассису весьма пришелся по душе его неофициальный тесть Георгиос Каллас, и он с удовольствием опрокинул с ним не одну рюмку узо. Короче говоря, наши греческие любовники никогда еще не чувствовали столь тесной связи между собой, как на земле своих предков — главной свидетельнице великого прошлого их общей родины. Тем не менее это не помешало им вскоре вернуться к современным радостям в Монте-Карло, где они продолжили с успехом прожигать жизнь в ночных клубах.

Между тем овации, которыми певицу наградили в Эпидавре, в какой-то степени вернули ей утраченную веру в себя. У Марии возникло желание вновь погрузиться в мир музыки, приносившей ей истинное душевное наслаждение. При участии достопочтеннейшего Серафина она записала новую «Норму» в «Ла Скала», а 7 декабря — традиционная для прославленного театра дата — она начала сезон оперой «Полиевкт», по правде говоря, не самым лучшим произведением Доницетти, вдохновившимся в свое время «Полиевктом» Корнелия.

Ставить эту оперу должен был человек, который как никто другой мог подчеркнуть сильные стороны Каллас, — Лукино Висконти. Однако в это время итальянская цензура запретила его фильм «Рокко и его братья», и Висконти рассердился! Он отказался от предложения миланского театра «Ла Скала», несмотря на все его преклонение перед Марией…

Тем не менее постановка «Полиевкта» состоялась. Онассису лишний раз представился случай сыграть роль «лучшего друга». На премьеру он пригласил кое-кого из своих самых именитых знакомых: Ренье и Грейс из Монако, Бегина, нескольких судовладельцев и банкиров, что только прибавило страхов оперной диве. К счастью, при ее появлении на сцене публика устроила такую бурную овацию, что певица успокоилась: сердца зрителей по-прежнему принадлежали ей. По мере того как шло представление, к Марии вернулась былая уверенность в своих силах. В конце спектакля зал взорвался громом аплодисментов и восторженных возгласов. Отныне каждое появление певицы на сцене будет погружать зрителей в состояние, близкое к коллективному помешательству, что можно объяснить только ее магическим воздействием на публику. Как настоящая колдунья, она одним лишь присутствием на сцене завораживала слушателей. Каллас, которую зрители вызывали бесчисленное количество раз, на которую молились как на икону, уже утратила былую легкость и виртуозность. Единственная и неповторимая примадонна была уже героиней вчерашних дней. Харизматическая личность, идол. Как человек, на себе испытавший ее колдовские чары, могу сказать, что в этом не было ни высокомерия, ни снобизма. Мария Каллас была просто феей. А у каждой феи свои секреты…