Мария Каллас - Клод Дюфрен

Между тем Каллас ждали с концертами во многих городах Германии, что совпало по времени с улучшением состояния ее голоса. Она прекрасно справилась с отрывками из оперы «Кармен». Какая жалость, что певице не нравилась героиня Визе! Затем она в последний раз вышла на сцену «Ла Скала». Выступление вскоре превратилось для Марии в путь на Голгофу. Певица мужественно карабкалась вверх по ступеням. Каждая высокая нота давалась ей с неимоверным трудом, каждый высокий аккорд оркестра отзывался резкой болью. И все же она дошла до конца, проявив героизм, присущий только настоящим мастерам. Проявляла ли певица когда-либо раньше подобный героизм, свидетельствовавший о ее беззаветной любви к оперному искусству?

В том же 1962 году Мария перенесла достаточно сложную хирургическую операцию и больше не выступала, за исключением короткой телевизионной передачи, состоявшейся в ноябре в Лондоне.

В 1963 году Каллас появилась на сцене только в мае и июне, и то лишь с концертами. О театральных представлениях не было и речи! Прозвонил ли колокол по певице исключительной судьбы? Пришел ли конец идолу? Нет. Следующий год вернул нам легендарную певицу. Возможно, это была не совсем та Каллас, которая получила мировую известность благодаря своему виртуозному исполнительскому мастерству. Похоже, певица утратила былую волшебную силу. Однако в любом случае это была артистка, обладавшая способностью магического воздействия на публику.

Возрождение звезды произошло в один из вечеров 1964 года на сцене парижского театра «Опера», а годом раньше в театре на Елисейских Полях публика принимала ее с исключительной теплотой.

Однако прежде чем предстать перед публикой, которая внушала ей определенные опасения, Мария строила грандиозные планы: «Трубадур» в Лондоне, «Травиата» в Париже, «Орфей» в Далласе, «Медея» в Нью-Йорке… Все эти проекты остались только благими намерениями. Марию по-прежнему мучила нерешительность. В одном случае она не могла определиться с дирижером оркестра, в другом — выбрать декорации или же режиссера-постановщика. Как только принималось какое-либо конкретное решение, Мария тут же выдвигала новые требования. В какой-то момент речь шла даже о фильме: полмесяца оперная дива с самым искренним видом заявляла, что с огромным удовольствием примет участие в съемках. Затем ее планы неожиданно переменились. Столь странная особенность характера приводила к тому, что с Марией ни о чем нельзя было заранее договориться. Она постоянно оказывалась на распутье, раздумывая, какую дорогу выбрать. Неуверенность в себе и в окружавших ее людях подтачивала ее нервы и силы. В действительности же, если Каллас находила множество причин не выйти на сцену, то это происходило потому, что она боялась подписывать контракты из-за возникших проблем с голосом.

Вот что она писала в письме, адресованном ее подруге Джульетте Симионато в ноябре 1963 года: «Ты не можешь представить себе, с каким волнением я читала твое письмо. Видишь ли, моя дорогая, возможно, со стороны я похожа на холодного и расчетливого человека, но ты же знаешь меня лучше других. Тебе известна моя, возможно, глупая «простота». Чем больше людей смотрят на меня и наблюдают за мной, тем меньше я даю им повода сплетничать. Что же касается меня, то я отношусь к тебе с большой симпатией. Мы провели вместе столько часов еще задолго до того, как я стала вздорной и несчастной Каллас из-за ответственности, которую несу. Как бы мне хотелось еще петь и говорить с тобой, моей истинной подругой… Но мы находимся так далеко друг от друга… Я переехала в Париж, поскольку здесь у меня много работы, так же как и в Лондоне… Как бы я хотела немного походить на тебя в отношении к работе. У меня нет твоей силы воли, вопреки тому, что говорят обо мне. У меня никогда не было сил, чтобы работать, как ты. Возможно, что в сорок лет я стану более сильной духом. Что ты думаешь об этом? Есть ли у меня надежда? Синусит… Вспомни «Медею» с постоянным обращением в госпиталь! Это было таким тяжелым для меня испытанием, что я потеряла веру в себя… В психологическом плане я осталась уязвимой и незащищенной. Невозможно вести борьбу в таких условиях. Я заранее проиграю. Прошу тебя, никому об этом не говори. Мне нужна победа, и чтобы никто ничего не знал. Хочется быть такой же сильной, как десять лет назад. Я буду стараться, жизнь продолжается… Вспоминай меня, и если у тебя будет свободная минута, пиши мне, я люблю получать от тебя письма. Нежно тебя целую. Твоя Мария».

Этот крик отчаяния, обращенный к женщине, которую певица считала своей искренней и бескорыстной подругой, говорит о многом. В 1963 году Каллас искала моральную поддержку не среди своих новоиспеченных друзей из высшего общества. Без всякого сомнения, она уже поняла, что на них невозможно положиться. Певице больше не хотелось вращаться в тех кругах, где она оказалась благодаря Онассису. Она узнала истинную цену отношений в этом фальшивом мире. Если же она все еще продолжала общаться с представителями светского общества, то только потому, чтобы следовать за Онассисом и нравиться ему. И чтобы сохранить его…

Можно ли держать в клетке такого мужчину, как Аристотель Онассис? Надо быть сумасшедшей, чтобы поверить в это. Или же потерять разум от любви, что и произошло с Каллас. Отсюда ее непредсказуемое поведение и необдуманные поступки. Отсюда и ее потакание капризам миллиардера. Ари не нравилось, что она носила большие очки в роговой оправе? Она тотчас примерила контактные линзы. Если от них у нее разболелись глаза и полились слезы, тем хуже для нее. Ари посчитал старомодной ее густые волосы? Она тотчас же бросилась к Александру и сделала у него короткую «молодежную» стрижку. Ари нашел, что наряды, заказанные у госпожи Бик, портили ее силуэт? И Мария начала носить маленькие платья простого покроя…

Собственная покорность доставляла ей нечто похожее на удовольствие: в ней она видела свою причастность к тому, что называлось женской долей. Между тем, время от времени, покорная рабыня вновь превращалась в воинственную амазонку и тигрицу Каллас. И тогда между Марией и Аристотелем вспыхивали громкие ссоры. Как это принято на их родине, они по-гречески бурно выясняли свои отношения, с легкостью обмениваясь восточными проклятиями вперемежку с западными ругательствами.

Жак Буржуа вспоминал об одном показательном эпизоде, случившемся на лестнице в доме на авеню Жоржа Мандель, где обосновалась Каллас после того, как переехала с улицы Фош. «Мария стояла на верхней ступеньке лестницы в то время, как Онассис находился внизу. Они так громко кричали, что привлекли внимание соседей, которые, похоже, не без удовольствия наблюдали за разыгрывавшимся на их глазах спектаклем. Сначала парочка скандалила между собой на греческом языке, затем перешла на английский, вставляя то и дело в свою речь французские бранные слова. Естественно, что в этом дуэте громче звучал голос Марии!»

У нас еще будет случай вернуться к бурным сценам, происходившим постоянно между оперной дивой и судовладельцем. Добавим только, что примирение носило столь же демонстративный характер, как и ссоры. К тому же, чтобы наладить отношения, они часто обращались за помощью к близким друзьям как посредникам. Чаще всего это была подруга певицы Маджи Ван Зайлен.

Если Мария нервничала, то отнюдь не без причины. Мало того что ее планы выйти замуж отодвинулись на неопределенный срок, так еще Аристотель вернулся к своим старым «добрым» привычкам. Ненасытный ловелас, он не упускал случая, чтобы в перерыве между заключением двух финансовых сделок удовлетворять свой волчий аппетит. Его любовные интрижки на несколько ночей и даже на несколько часов заставляли Марию испытывать муки ревности, ибо Онассис кичился своими мимолетными связями так же, как своим богатством. Аристотель, находившийся в постоянных поисках знаменитостей, чтобы тешить свое тщеславие, сблизился с князем и княгиней Радзивилл. Ли Радзивилл, урожденная Бувье, была сестрой Жаклин Кеннеди и, следовательно, приходилась свояченицей убитому в октябре 1963 года президенту Соединенных Штатов. Помимо знатной фамилии, которую носила, и престижных родственных связей, она обладала и другими достоинствами в глазах Аристотеля. Один раз не в счет, и миллиардер, учитывая обстоятельства, не трубил на всех углах о своей новой победе. Однако Мария подозревала его в измене и весьма расстраивалась по этому поводу.