Обретенная любовь - Гайя Алексия

Ты должна заботиться о лучшем друге своего парня!

Салли взрывается от хохота, а я зло смотрю на него. Бен изображает передо мной побитую собаку.

– Вообще-то, обычно парни должны приглашать девушек! – отвечаю на это я.

– Равенство, женщины! Вы за него боролись? Получите! И потом, я знаю отличную индийскую кафешку, в которой давно хотел побывать. В путь, леди!

Бен заводит машину. Я могла бы засмеяться. И стоило бы. Но без Тига у меня как будто отняли кусочек меня самой, без которого у меня не выходит ценить эту жизнь.

* * *

Ох, кажется, мне придется оставить их наедине! Не то чтобы они вдруг полюбили друг друга, это больше похоже на первую встречу двух животных разных видов. Нечто неслыханное: смеющаяся обезьяна и подавленная ворона. Как бы они ни пытались общаться, они не могут достучатся друг до друга, и оба выходят из себя.

– Да ты совсем спятил? Зачем ты это делаешь? – восклицает Салли. – Что ты вообще об этом знаешь? Я обожаю котят! И никто их не ест! Черт-те что!

– Не принимай все так близко к сердцу, сумасшедшая. И оденься нормально! – отвечает он.

Невозможно удержаться от смеха, наблюдая, как они бросают друг другу злые взгляды и ругательства.

О! Бенито придумал что-то новое: он кидает ей в волосы хлебные крошки, приговаривая: «Ведьма!» Они похожи на кролика и львицу: им никак не примириться друг с другом, но и бросить друг друга они тоже не могут.

Я снова мысленно возвращаюсь к Тигу. Твое отсутствие дается мне все тяжелее, я отдала бы все за пять минут, проведенных в твоих объятиях!

– Так ты не мексиканец? Что за ерунда… Кто ты тогда вообще? – спрашивает Салли.

– Я… просто существо, живущее на этой планете. Вот кто я. И я не чувствую необходимости принадлежать к чьей-то расе. Видишь ли, я и без черных тряпок и цепей ощущаю себя живым.

Бах. Салли меняется в лице и ставит тарелку на стол.

– С меня хватит. Я пошла! – произносит она.

Она встает, говорит, что заплатит за свою еду и исчезает.

– Посмотри на нее, она даже бегать не может в своих огромных туфлях! – кричит Бенито.

Она показывает ему средний палец с другого конца ресторана. Мне должно быть стыдно, потому что все посетители пялятся на нас, но меня это не задевает. Это даже смешно.

– Вот дура. Я не мексиканец, черт возьми!

– Правда? – переспрашиваю я.

Бенито пронзает меня взглядом, а я прыскаю со смеху, попутно пытаясь извиниться. Эта шутка так и напрашивалась.

– Я не мексиканец, – ворчит он.

Парень скрещивает руки на груди и надувается. Ну вот, обиделся! Я легонько его толкаю.

– Неважно, знаешь ли ты свои корни. Всем все равно, – тихо говорю ему я.

Бен поворачивается ко мне, нахмурившись.

– А что? – спрашиваю я. – Натали мне говорила, что вы выросли вместе с Тигом. А если ты не знаешь своих родителей, значит, и корни свои не знаешь… Но прости, я не хотела…

Он усмехается и возвращается к своей тарелке.

– Да ладно, я давно уже не переживаю по этому поводу, ведь невозможно бороться с неизвестным. Но одно я знаю точно: я не мексиканец. Я не люблю тако!

Я снова хохочу.

– Ну а завтра что собираешься делать? – интересуюсь я.

– В смысле?

– В сочельник.

Бен молчит и перестает есть.

– Тига нет… Так что поищу, где бы напиться.

Черт.

– А твоя сестра?

– Она меня выставила.

Я ощущаю, как ком подкатывает к горлу. Из-за чувства вины и боли. Он всегда прикидывается дурачком с улыбкой на губах, но на самом деле он одинок. Я чувствую резь в глазах и делаю глубокий вдох, чтобы не заплакать.

– Приходи к нам! У нас куча места, да и на улице холодно. Ты и Рождество можешь с нами встретить. И Натали придет…

– Ага… Да я очень занят, не знаю, смогу ли выкроить на вас время!

Бенито снова улыбается, как голливудский актер, но в его глазах читается совершенно другое. По щеке стекает слезинка, но в этот раз это не моя щека. Бен быстро смахивает ее, отводя взгляд.

– Что-то в глаз попало, да? – спрашиваю я.

Мы смеемся.

– Точно, попало. И у меня кое-что есть от этой соринки. Ладно, поехали.

Он напихивает полный рот тем, что осталось в тарелке у Салли, и мы идем расплачиваться. Точнее, я иду платить.

На улице мы встречаем Салли, она корчит недовольную гримасу.

– Метла сломалась? – с невинным видом спрашивает Бенито.

– Иди к черту!

– Поедешь с нами? – зову я.

– А куда вы едете?

Я смотрю на Бенито. Хороший вопрос. Куда же мы едем? Он улыбается. Даже у Салли вдруг улучшается настроение.

– Вам понравится! Мы всегда ходим туда с Тигом, когда нам нужно расслабиться.

– Надеюсь, это не бар с тако? Ненавижу эти помои! – тут же вставляет Салли.

Я хлопаю в ладоши, пока Бенито не успел снова сморозить какую-нибудь глупость.

– Хорошо, поехали. И, кстати, у вас все же есть нечто общее: Бен тоже не любит тако.

* * *

Мы выходим из машины.

Это шутка такая? Что мы здесь забыли?

– Ты же не серийный маньяк, а, Мексиканец? – спрашивает Салли.

Бен злобно смотрит в ответ.

– Это, конечно, не кладбище, ведьма, но приложи чуточку усилий и двигай, – отвечает он.

Бенито возвращает мне ключи от машины и поклоном приглашает нас следовать за ним. Автосвалка закрыта, но парня это, кажется, совсем не беспокоит. Он карабкается по решетке и оказывается по ту сторону быстрее собственной тени. Черт, а он более подтянутый, чем я думала.

– Не делай такую мину, Тиг в этом плане пошустрее меня.

– Я никогда сюда не залезу, – говорит Салли.

Я хмуро гляжу на нее сверху вниз.

– Так сними ботинки, или ты без них улетишь? – бросаю ей я.

Она злится, и мне приходится неловко извиняться. А их обоих это смешит.

– Так, девушки, стойте здесь, я сейчас вернусь.

Бенито убегает и скрывается в темноте. Мы с Салли переглядываемся, и, кажется, обе задаемся одним и тем же вопросом: что мы тут забыли?

– Пс-с! Девчонки, сюда! – шепчет Бенито откуда-то из темноты.

Мы обнаруживаем его сидящим на корточках у сетчатого забора в нескольких метрах от нас. Он приподнимает сетку, чтобы можно было пролезть под ней.

– Давайте же, – подгоняет он.

Я иду первая. Приходится ползти, а я одета не очень подходяще. Салли выползает прямо за мной, но ей везет меньше: одна из цепей на ее рубашке цепляется за сетку.

– Черт, я застряла! – шепчет она. – Елена, помоги мне!

Но я не могу двинуться – я умираю со смеху над выражением лица