Полцарства - Ольга Покровская

И всё-таки на этот раз он попробовал отвертеться от каши.

– Марусь, давай чуть попозже? Я на минуту к Пашке забежал, умял там у них полбуханки. Наташка два кирпичика принесла, тёплые ещё!

– Милый, ну, может, хоть немножко? Давай? А ещё у нас пирог на овсяных хлопьях! Хочешь, с кофе подам? – улыбаясь со слезами, сказала Маруся и вдруг, словно из-за угла её личности выскочил убийца, продолжила чужим, сдавленно-резким голосом: – Саша, а ты всё-таки можешь мне объяснить, зачем этот приют? Есть большие приюты, муниципальные, они для того и созданы. Всё равно вас разгонят – зачем тратить жизнь на эту бессмыслицу?

Саня взглянул на жену – правда ли не понимает или просто злится?

– Ты просто совсем ни во что не веришь, Марусь, вот в чём беда.

– Почему ни во что? – покраснела Маруся. – Я верю в психологию. В то, что мы можем выстраивать нашу жизнь!

– О! Это тебе к Болеку! – вздохнул Саня и, сев за стол, покорно придвинул тарелку.

– Саша, а если бы приюта не было – ты бы мог не ходить через парк? – вкрадчиво спросила Маруся. – У тебя там нет никакого другого дела?

– Нет, Марусь, – устало качнул он головой и где-то на дальнем плане сознания, «затылком» почувствовал, что валится в бездну. Клоками чёрной ваты распадается и летит к чертям бессмысленная попытка семьи. Не за что зацепиться, а если бы даже и было, не стал бы…

– Ну хорошо, – сказала Маруся, заглаживая свои тёмные шелковистые волосы за ухо. – Я тебе верю. Я и сама так думала. Ну, ты тогда расскажи мне, как там у них? У вас…

Сане не хотелось делиться случившимся, но он чувствовал – молчать нельзя. Грех – намеренно увеличивать пропасть.

– Пашке утром стёкла побили, – сказал он, ковыряя вилкой крупу. – И самого чуть не пришибли. Болек их разогнал. Похоже, догхантеры.

– Догхантеры?

– Ну, по-русски живодёры. Хотят, чтобы не было ни собак, ни кошек, ни птиц. Верят, что спасают город. Совсем они больные, вот что плохо. Морально покалеченные. Боятся людей, боятся всякой жизни. Их и ненавидеть даже нельзя. Вот такие новости! – Саня опёрся локтём о стол и потёр лоб. – А у Николая Артёмовича мне очень не нравятся ноги. Вот сел он в свою коляску – и ленится. Ну всё же к чёрту атрофируется!

Маруся не расслышала его последнюю реплику. Слова о догхантерах произвели на неё значительное впечатление. Она подошла к окну и, продолжая приглаживать волосы, взглянула на сумеречный лес.

– А как они объединяются? – не оборачиваясь, спросила она. – Ну, эти маньяки?

– У них есть сайты. Встречаются, вместе выходят на охоту…

Маруся обернулась и с улыбкой поглядела на мужа.

– Саша, ну что, пойдём досмотрим тот фильм?

Всё время совместной жизни, всегда, каждый день, Сане было жалко Марусю. Он думал: вот, росла в Калуге девочка, никто особенно её не любил. Мечтала. Через ошибки и трудности добилась мечты. Старается. Конечно, старается! В меру возможностей. А её воплотившаяся мечта – дорогой муж – отворачивается и вместо мирной жизни ищет подвига. Эх ты, князь Андрей!

Понять! Понять человека! Уделить время и понять! – принуждал он себя и ничего не делал. Была на нём и ещё вина – за Марусину дочку Леночку. Он иногда играл с ней, болтал о всякой всячине, отводя в сад, но нисколько не выделял среди других детей, о которых время от времени ему доводилось заботиться.

Однажды Саня заглянул в распечатку, оставленную, должно быть, специально, там, где лежали его книжки, и узнал, что жена изучает психологические рекомендации на тему взаимопонимания в семье. По-простому их тему можно было сформулировать так: как сделать, чтобы чудак, доставшийся тебе в мужья, был доволен.

С той поры Саня знал, какую трудную и тщетную работу по сохранению семьи ведёт Маруся, и мог догадаться, о чём она будет думать вечером, когда уткнётся с трагическим лицом в своё вышивание или книжку. Она будет корить себя долго и беспощадно. Стала спорить – дура! Не высказала увлечённости – дважды дура! Полезла с ревнивыми вопросами – идиотка!

От сознания Марусиных стараний Сане ещё больше хотелось бежать – если не из дому, то хотя бы на территорию собственных мыслей.

Когда закончилась мелодрама и Маруся пошла укладывать Леночку, Саня вернулся на кухню, как обычно готовый к побегу в свои вечерние занятия, и увидел на столе пирог. Рядом стояла десертная тарелка, конечно приготовленная для него. Солнечная нетронутость круга поразила его. Он огляделся, взял нож и двумя нажимами прорезал угол в осыпающемся, вероятно, очень полезном корже. Вздохнул и мужественно съел, запивая водой. Поглядел на щербатый круг и почувствовал, что одним куском дело не поправить. Требовалось продемонстрировать Марусе, что её труд оценён по достоинству. Превозмогая внутренний протест, съел ещё. И сразу на душе сделалось легче. «Не слишком ли просто стало очистить совесть?» – подумал он и в своём уголке за кухонным столом открыл планшет – разобрать скопившуюся на почте корреспонденцию.

Саня любил это зыбкое состояние, когда после дневного труда на него вдруг наваливался труд поздневечерний – написать письмо ждущему ответа человеку, почитать информацию по затруднительному случаю или разобрать не получившиеся у Пашки задачки, чтобы в следующий раз объяснить.

Собственных сил у Сани не было, но кто-то лучший, чем он сам, в миллион раз талантливее и мудрее, подхватывал его работу и исполнял с небывалой глубиной и свежестью мысли.

Просматривая новые письма, на некоторых он задерживался и припоминал историю пациента. Одна женщина жаловалась, что по ночам кто-то из соседей-злопыхателей за углы приподнимает их дачный дом и покачивает, «…только, Александр Сергеич, прошу – не говорите супругу! Он всё равно мне не верит!».

«Да, это уже симптом… Как-то надо разбираться», – угнетённо подумал Саня.

Следующее послание раздосадовало его – парень-инфарктник, совсем ещё молодой, приучившийся в Саниной компании к быстрой ходьбе через парк и неплохо сбавивший вес, опять взялся за пиво, засел на диван, расползся. «Александр Сергеич, я один не справляюсь! – жаловался он. – Может, можно к вам присоединиться в какое-нибудь удобное время?» «Вадим! Я что вам, группа здоровья?» – написал было Саня, но стёр и, ничего пока не ответив, открыл другое письмо.

Оно было от дочери одного пожилого пациента, давно уже переправленного Саней к кардиологам. На днях ему должны были поставить кардиостимулятор. «Александр Сергеевич, я вам звонила, но вы были недоступны. Я решила лучше в письме. Нам Варвара (помните её? Акимова!) рассказала, как вы её Настю отмолили. Александр Сергеевич, мы с мамой вас просим на коленях, съездите с нами в Даниловский монастырь на службу, за папу попросить! Вы скажите, когда вы сможете, а мы к вам подстроимся!»

«Просим на коленях!» Саня выдохнул и попытался придумать ответ. Он хотел объяснить, что никого не «отмаливал», не обладает полномочиями и вообще понятия не имеет, как это делается. А с Варварой – так они просто столкнулись в храме на Пятницкой. Он шёл к сестрам и заглянул на звук хора. Ну и поговорили о Насте. Что за бредовые предположения!