"Царство свободы" на крови. "Кончилось ваше время!" - Алексей Волков

— Это про меня? — посмеиваясь, уточнил Чижевский.

— А про кого же?

— Да… Как это я оплошал? Нет чтобы одной очередью — и всех троих!

Заразительно рассмеялся Мельчугов. Комиссар крепился, но не удержался и тоже присоединился к офицерам.

— Ай да газетчики! — Мельчугов даже смахнул невольную слезу. — Все переврут!

— Работа у них такая. Где-то что-то слышали, а дальше — куда фантазия занесет. — Капитан лишь руками развел.

— Работа действительно такая. — Зато комиссар стал серьезен. — Надо же вдохновить народ на подвиги! Да и показать простым людям геройство нашей славной армии свободной Московской республики!

Насколько можно было понять, находясь на переднем крае, военные новости не радовали. Еще хорошо, что наступившая резко распутица заставила врага приостановить продвижение. Воды вокруг стало столько, что местами требовалась лодка, да и там, где удалось бы обойтись без нее, идти было трудновато. Где не было воды, сплошняком лежала грязь, в которой застревали повозки и тонули сапоги. Боевые действия не прекратились, однако интенсивность их резко упала. Разве что вдоль дорог, тоже размокших, превратившихся в некое подобие болота, точнее — тропинки по нему. Идти по ней с некоторым трудом было можно, а вот рассыпаться по сторонам в цепь — далеко не везде.

Пятая стихия, как назвал некогда грязь Наполеон, мешала и наступающим, и обороняющимся, только последним все-таки меньше. Вокруг — родная земля, которая помогает в трудную минуту, да и редкая цепочка российских войск нуждалась в не столь большом подвозе, будь то продукты или так и не поступавшие боеприпасы. Зато не приходилось, как прежде, постоянно опасаться обходов, и даже удалось наладить некое подобие фронта. Занимаешь деревни или какие-нибудь возвышенности у дорог, а полем или лесом сейчас крупные силы не пройдут. Мелкие и те не очень.

— Какие еще новости? — покосился на газету Чижевский. Штаб ориентировал лишь в обстановке на уровне бригады, и о чем-то приходилось узнавать из прессы, старательно отделяя реальность от бесконечных и понятных преувеличений, а до чего-то додумываясь самим на основе так называемой информации.

— На Украине фронт также почти застыл. Пишут, благодаря доблестному сопротивлению войск, — поведал Тертков.

— Знаем мы это сопротивление! Увязли в черноземе…

— Зато Краснов выполняет обещания, и одна казачья дивизия уже прибыла на фронт к союзникам, а одна выгружается где-то у нас. Или не выгружается, но перебрасывается — точно. Еще — ведутся переговоры об объединении всех славянских земель в некую конфедерацию перед лицом общей угрозы.

— Поляки вообще-то тоже славяне, — уточнил Чижевский. — Наверное, тоже хотят нас всех собрать, только не в конфедерацию, а в единое государство. И название дать свое собственное, вроде Речи Посполитой. Кстати, Литва там как? Им же тоже светит…

— В газете ничего нет, — Тертков торопливо перелистнул страницы. — Помните, в начале попалась заметка об осуждении агрессии? Но с тех пор — тишина.

— Послушаем тишину. Их главком — тоже наш бывший генерал. Да и должны понять: уж их земли поляки в покое не оставят. Вильно еще когда отняли, рано или поздно возьмут и все остальное. Впрочем, союзнички если что слабоваты. Сколько у них войск? Едва пара дивизий наберется…

Дальше тема продолжения не получила. Толку от крохотного государства! В бывшем вольном Петрограде, вновь воссоединившемся с Россией, населения с учетом окрестностей и то наверняка больше. Но в имперской столице хотя бы немало заводов, не столь мощных, как в былые годы, развал больно ударил по всем предприятиям на всех некогда единых землях, и все-таки какой-то потенциал сохранился, и при известном напряжении сил что-то можно вновь пустить в ход, выдать столь необходимую в данный момент для фронта продукцию. Те же пушки, снаряды — то, без чего нельзя достигнуть победы.

Если верить той же прессе, как раз сейчас подобное и происходит в городе на Неве. Заводы оживают, у людей вновь появилась работа, и скоро войска почувствуют ее результаты.

Мельчугов еще заметил, что многие предпочтут работу призыву на войну, но с другой стороны, должен же кто-то трудиться в тылу!

— А письма есть? — спросил Чижевский.

— Не было.

— Бардак…

Вроде бы в обороне почта должна худо-бедно ходить, и все равно с самого начала войны ни единой весточки от семьи. Хотя и в мирное время на почту сплошные нарекания.

— А ведь при такой погоде дня через три немного подсохнет, и будет нам новая порция удовольствия, — вздохнул Чижевский. Ему хотелось, чтобы перерыв в боевых действиях был побольше. Раз уж время играет на них.

— За три дня многое может измениться, — Тертков в затишье вновь обрел свойственный ему оптимизм. А что? Новый правитель по случаю войны спешно вступил в должность, уже успел несколько раз выступить по поводу новой политики государства, поставив во главу объединение некогда единых земель по добровольному признаку, твердо заверил народ в грядущей победе, призвал всех приложить силы для ее скорейшего наступления. Все ясно и четко, разложено по полочкам, и остается лишь проводить сказанное в жизнь. — Да… Вот еще. В газете новое выступление президента. Говорит, что враги, пользуясь случаем, активизировали свою деятельность по дестабилизации обстановки, и призывает всех к бескомпромиссной борьбе с подрывными элементами.

— Опять с генералами и офицерами? — невольно вздрогнул Чижевский. Перед его глазами невольно возникли картинки семнадцатого года, начиная с великой и бескровной. Бесконечные унижения, весьма часто — опасения за собственную жизнь, безнаказанные убийства офицеров, озверелая солдатня, весьма часто сама не ведающая, что сотворит завтра…

Неужели опять?.. Неумно, ох как неумно! В дни войны подрывать доверие в командный состав и тем разваливать без того слабую армию, словно и не было предыдущего неудачного опыта проигранной накануне победы войны… Вроде бы в предвыборных речах ничего подобного не было. Если капитан ничего не напутал. Подобно многим «бывшим», он не слишком следил за баталиями кандидатов, элементарно не веря никому из них и не надеясь на какое-нибудь улучшение общей ситуации.

— Нет, про офицеров ни слова, — Тертков профессионально изучил речь. — Только об оппортунистах, скрывающихся под видом работников других партий и всяких поддерживающих их гражданах. Например, четко указаны враждебные происки в нескольких митингах протеста, состоявшихся перед самой войной. В частности, в некоторых типографиях найдены прокламации, призывающие к свержению новой власти. Причем отпечатаны они еще до озвучивания результатов выборов. Указывается, что Комитет нашел четкий след, уходящий в Польшу. Кого-то даже уже арестовали по подозрению в шпионаже и работе на противника.

— Н-да… — процедил капитан. Как реагировать на подобные новости, он не знал. Только невольно радовало, что в качестве мишеней на сей раз выбраны другие категории граждан.

— Вот именно! — Тертков наставительно поднял вверх указательный палец. — Мы в какой-то степени счастливые люди. Враг прямо перед нами, легко узнается по форме, а вы представьте, как трудно будет в тылу! Чувствую, сейчас такая там чистка начнется — только держись!