Колдун Российской империи - Виктор Фламмер (Дашкевич)

же это… Маша, ты что же – русалка? – Василь засмеялся странным сдавленным смехом.

Вместо Марии ответил Аверин:

– Да, Василь. Можно и так сказать. Вернее – была ею в юности. У Марии трое детей. Вряд ли на ней удержалось хоть одно заклятие. Но, к сожалению, это не конец истории, а только ее начало. Наша бабушка никогда не скрывала, что одержима идеей получить от нас сильное потомство. Уровень силы сирот был очень велик, что не удивительно, поэтому, несмотря на их происхождение, бабушка решила, что это идеальные невесты для ее внуков. Но девочки оказались своенравными и не захотели выходить замуж за тех, на кого им укажут, так что бабушка изготовила вот это, – он показал кольцо. – Я не знаю, сама она разработала эту вещь или в скитах такое практикуют давно. Это некий аналог жетона Владения, к которому привязывают дивов. Только привязан к нему человек. И подчиняется он тому, кто наденет колечко. А заклятие на нем – на нашей с Василем крови. Конкретно это кольцо предназначалось для меня. Чтобы я надел его на венчании с Мариной и получил на всю жизнь покорную и безропотную жену.

Аверин перевел дух и продолжил:

– Как вы знаете, я отказался, и весь план бабушки пошел наперекосяк. Вместо того чтобы просто снять с Марины заклятие и отпустить ее на волю, бабушка велела ей жить в этом доме и искать способ женить меня на себе. Но годы шли: стало понятно, что ничего из этой затеи не выйдет. Марина не молодела. И если она не родит в ближайшие несколько лет, знаете, что произойдет? Правильно, она превратится в кикимору.

Марина всхлипнула и потянулась за платком, но Аверин не собирался останавливаться:

– А дальше я могу только гадать, к сожалению. Но мне кажется, что было так: Василь, ты плохо различаешь сестер, если тебя опоить «русалочьим отваром», ты вряд ли отличишь Марину от своей супруги. И если Марине удастся забеременеть, половина проблемы будет решена. Я не знаю, что сестры собирались делать потом. Может, отправить куда-то Марину под благовидным предлогом. А может быть, Мария сама изобразила бы беременность, а потом легла в больницу, ведь женщины-колдуньи тяжело рожают детей, особенно наделенных силой. А тут еще и возраст. Но была одна проблема. Бабушка.

Все присутствующие уставились на старую графиню, но та так и продолжала сидеть, глядя в пространство пустым взглядом.

Аверин кивнул:

– Так вот, бабушка. Она могла помешать любому из этих планов, ведь она до сих пор не оставила своей надежды получить потомство от меня. И она бы точно раскусила обман, поэтому ее решили отравить. Я звонил в службу такси: пятнадцатого июля Марина уехала не в город, она уехала в Дубровку. Там отпустила машину и дошла до берега Невы. Скорость русалки примерно шестьдесят километров в час, она отдыхала, все же переплыть Ладогу – не самое простое дело, но, думаю, часа за четыре добралась до скита. Была уже глубокая ночь, и никто из людей ее не заметил. А местные дивы, вероятно, хорошо ее знали и ничего не заподозрили. Положив отраву в бочонок, Марина вернулась домой, опоздав к обеду. Волосы ее были мокрыми, что совершенно не удивительно. Думаю, настойку аконита ей дала Мария, предварительно взяв у дочери. Возможно, именно благодаря больному зубу Василя у них появился такой план. Но бабушка заболела, а не умерла, и приехал я, что еще больше осложняло задачу. От меня было решено избавиться, поссорив с братом. Для этого Мария попросила Анонимуса спровоцировать меня, чтобы Василь меня выгнал. А после спокойно доделать дело с бабушкой…

– Нет! Это все неправда! – Марина вскочила, отбросив в сторону стул. – Я расскажу, я все расскажу! Я…

– Молчи! – прикрикнула бабушка.

Марина замолкла на полуслове и, едва сдерживая рыдания, рухнула на колени.

Аверин посмотрел на бабушку. Та отвернулась. Потом взглянул на Марину:

– Так. Мне все это уже надоело.

Он надел кольцо на палец и сжал кулак.

– Марина, встань и расскажи все, что хотела.

Марина поднялась с пола неуклюже, как марионетка.

– Это кольцо… Меня сейчас стошнит, – сдавленно проговорил Василь и зажал рот ладонью.

– Маша тут ни при чем. Ни при чем! – проговорила Марина, захлебываясь слезами. – Это я… это все я.

Она шмыгала носом, пытаясь взять себя в руки, а потом заговорила:

– Я не хотела, честное слово, я не хотела никого убивать. Я просто хотела сбежать и стать свободной. Я столько раз умоляла матушку отпустить меня! Но она сказала, что отпустит, как только возьмет на руки своего внука. Внука! Понимаете? Не важно, кто будет отцом! Я уже тогда задумалась, но было слишком страшно, если бы матушка прознала… Поэтому я решила украсть кольцо, и несколько лет назад мне это удалось. Мы с сестрой нашли колдуна, который оказывал всякие… ну, услуги. Я хотела отнести ему кольцо, может, он смог бы снять с меня заклятие. Но он взял и утонул на рыбалке. А матушка хватилась кольца и отняла его у меня. И после этого всегда носила с собой. Никакой настойки мне Маша не давала, аконита я нарвала на берегу и просто накрошила в бочку. Я не хотела убивать, я хотела, чтобы матушка заболела и приехала сюда прощаться, с кольцом. Здесь его было легче украсть, чем в ските. Тем более если бы она болела. Когда она приехала, я снова стояла перед ней на коленях, умоляла отпустить меня. Но она свой приказ не изменила. А потом приехали вы, и я попыталась вас опоить. А когда поняла, что ничего не вышло, от отчаяния решилась на страшное. Взяла настойку в комнате Маши и принесла ее матушке утром, сказав, что это хреновуха. Она выпила настойку, и ей сразу стало плохо. Я убежала через окно. Я думала, когда… когда она умрет, кольцо найдется. И я смогу убежать. Смогу найти колдуна, чтобы он освободил меня. Не стала бы я опаивать Вазилиса Аркадьевича! Я бы ушла навсегда. Я не могу уже больше жить среди людей!

– Бабушка, это правда? – воскликнул Василь. – Маша? Гера?!

Бабушка медленно повернулась.

– Мне и правда следовало умереть, – тихо сказала она.

Василь отшвырнул от себя тарелку, она со звоном грохнулась на пол.

– А знаешь, Гера, Маша была права. Ты приносишь только беды.

Он выскочил в коридор. Где-то хлопнула дверь.

– Надеюсь, теперь ты доволен, – покачала головой бабушка.

А Мария уронила голову на стол и зарыдала.

– Ка-ар-р, – послышалось с улицы.

Аверин оглянулся – на карнизе открытого окна сидела