Веселая поганка - Людмила Милевская

— А вы все чистые проповеди толкаете, — осудила его я.

Монах лишь пожал плечами, мол что за тема для разговора?

За этим спектаклем я чуть не упустила Коляна, однако монах,молодец, всех в поле зрения держал: и пророка и Коляна. Когда последний подпроповедь тихо двинулся вдоль стены, монах дал мне знак. Мы дружно встали идвинулись за Коляном, который шел не оглядываясь, что было очень удобно.

Так мы дошли до узкой стальной двери, за которой Колян тутже и скрылся, а мы остановились.

— Надо идти туда, — сказал монах.

— Боюсь, — призналась я.

— С нами Бог, — сказал он и, не дожидаясь моего ответа,толкнул дверь ногой.

Она открылась. Мы вошли. Колян уже исчезал за поворотомтускло освещенного коридора, в котором было много дверей. Монах бросился за нимбегом. Мне ничего другого не оставалось, как последовать его примеру.

Когда широкая спина Коляна замаячила впереди, мы перешли нашаг. Коридор был очень длинный, лично мне он показался бесконечным.

Наконец он закончился двустворчатой распахнутой дверью, закоторой как-то сразу без всякого перехода начинался пир горой. Во главе столавосседал сам Вишну Магомет Иисус. Мы застали его произносящим тост за тех, кто«топчет зону». Это впечатляло. Меня, конечно, не монаха, который истинногосмысла все равно не понял.

Прислуживали пирующим полуобнаженные девицы с просветленнымилицами: нечто среднее между гейшами и монахинями. Диссонанс формы и содержаниятоже впечатлял.

Впечатляло, должна заметить, все, но истинным гвоздемпрограммы был, конечно же, Вишну Магомет Иисус — весьма колоритная личность.

«Раздвоился, сволочь, — подумала я. — Один тут бухает, авторой там пашет в поте лица.»

Мне стало ясно, что Вишну Магомет Иисус работать не любит.Дублера поставил вместо себя, а тот под фонограмму рот раскрывает. Лица-то егов свете лазеров разобрать все равно нельзя. Как только дублер этот бедный неослеп?

Долго топтаться у двери нам не пришлось. Неслабый удар вспину заставил меня войти. С монахом, похоже, произошло то же самое. Мы влетелина середину зала, прямо к столу. Я сделала это с криком:

— Мама, моя!

Монах молча. Капюшоны с наших голов упали. Я оглянулась, заспиной застыли две фигуры в белых балахонах. Разговоры за столом сразу стихли,а Колян, склонившийся к богу-пророку, выпрямился, глянул на нас и завопил:

— Хватай сучку! И америкоса держи!

Я приготовилась умирать, но монах мой повел себя неожиданно.Еще вопль Коляна не успел затихнуть, как монах ловким движением метнулся подноги тем архангелам новоявленного пророка, что стояли позади нас. Люди вбалахонах упали, а монах закричал:

— Бегите, Софья Адамовна!

И я побежала. Уж очень не хотелось встречаться с Коляном,да, помнится, и с его миловидной особой я не слишком хорошо обошлась в ее жесобственной квартире.

Для бегства причин было много, и улепетывала я старательно.Перед поворотом коридора оглянулась: мой монах как раз швырнул парня в балахонев толпу пирующих и приноравливался швырнуть кого-нибудь еще.

«Да поможет ему Бог,» — подумала я, сильно надеясь увидетьэтого хорошего человека в добром здравии.

И Бог ему помог. Когда я подбежала к узкой металлическойдвери, монах, несущийся гигантскими шагами, меня догнал. В молельный зал мывлетели вместе. Однако у пирующих, видимо, связь с внешним миром была. Проходымежду креслами, занятыми нововерующими, быстро заполнялись одетыми в белоездоровяками. Путь отступления был отрезан. Надежно.

И я приняла решение. Крикнула монаху: «За мной!» — иустремилась в центр сцены к кривлявшемуся там маленькому человечку.

Бесстрашно, вся будто охваченная пламенем, я влетела внутрьповисшего над сценой изображения. Подбежала к испуганно поднявшему руку актеруи обомлела.

Это была Рыжая Борода!

«Е… Елки-палки!» — подумала я.

«Елки-палки!» — подумала я и прозрела: «Так вот что имелввиду этот гомик, когда нес околесицу о спектакле, пророке и о своейпророческой душе.»

Рыжая Борода тоже меня признала. Впрочем, ее уже неуместнобыло называть Рыжей Бородой: растительность на лице прикрыл тонкий, но плотныйшелк телесного цвета, даже вблизи создающий иллюзию гладко выбритой кожи.Оставшуюся часть рожи, сильно мною покарбованной, покрывал толстенный слойгрима, однако фингал под глазом замаскировали плохо. Но мне было не досозерцания Рыжей Бороды с ее фингалами, у меня и собственный недурной имелся. Ктому же я мчалась навстречу свободе. Пока мой старый знакомый испуганно хваталртом воздух, я рванула к проекционной аппаратуре и… не успела.

Кто-то схватил меня за шиворот, но подержал недолго, вскоревыпустил. Я упала на пол, оглянулась — надо мной висел Колян. Оторванный отпола железными руками монаха, он фактом этим немало был смущен. Легко былозаметить невооруженным глазом, что громадный Колян к такому состоянию непривык.

— Привыкай! — крикнула я и задвинула ему…

Нет-нет, под зад ботинком. Второй мой удар досталсяпроекционному аппарату. Он упал и очень удачно, гораздо удачней, чем я моглапредположить. Посыпавшиеся искры наводили на мысль о коротком замыкании.

И наступила тьма. Полная тьма, что мне и требовалось. Ясхватила монаха за руку, мы бросились к выходу. Судя по крикам и движению,бросились не мы одни. Началась суматоха, мы смешались с толпой, заполнившейцентральный проход.

Я уже чувствовала себя свободной, и мечтала так, в полнейшейтьме и добраться до выхода, но вдруг произошло то, чего я ну никак не ожидала:звучный голос, тысячекратно усиленный электронной акустикой, пропел протяжноезвукосочетание: «моном-ма-ном».

Огромный многоярусный зал осветился переливающимся,мерцающим светом. Клочья холодного феерического пламени причудливо падали втолпу с потолка, и над всем этим ритмично грохотнули ударные инструменты. Затемв сложный ритмический рисунок вплелась приятная восточная мелодия, исполненнаяв гармонии пентатоники, и вся толпа пришла в движение.

Меня окружали люди в весьма настораживающем состоянии: глазабезумные, рты разинуты, головы запрокинуты к потолку, тела сотрясаются в ритме,заданном неведомым музыкантом, — жуткое зрелище. Впрочем, я такого немалоповидала на юношеских вечеринках и дискотеках, когда-то мне это даже нравилось.

— Откуда свет? — прокричал мне в ухо монах.

— Сама не знаю, — двигаясь к выходу, проорала я.

Мы пробирались через танцующую толпу, слегка приплясывая,чтобы не слишком отличаться и не привлекать к себе внимание. Выход приближался,приближался и…