Пламя и шелк - Петра Шир

– Бридлин, пройди в сад и посмотри, нет ли там Петера. А я загляну в дом.

– Да, конечно, уже иду. – Бридлин поспешила выполнять поручение, явно находясь под большим впечатлением от масштабов увиденого.

Мадлен собралась с духом и шагнула через заднюю дверь в дом. Где-то стучал молоток, кто-то насвистывал, сильно перевирая мелодию. В кухне она натолкнулась на крепкого лысого работника, который как раз в этот момент переливал известь из чана в ведро. Увидев ее, он резко выпрямился.

– Добрый день. Вы – Мадлен Тынен, правда же? Будущая хозяйка дома? Я могу вам чем-либо помочь?

– Да, можете. Скажите, пожалуйста, мой жених сейчас здесь?

– Недавно был где-то на конюшне. Но собирался еще куда-то. Если вы поторопитесь, то, может быть, поймаете его.

– Спасибо, я попробую. – Мадлен тепло распрощалась с мастеровым и вышла во двор, при этом ее сердце стучало быстро-быстро. Ворота в конюшню стояли открытыми, и она поспешила туда. Здесь уже были установлены новые перегородки для нескольких денников, коровник и свинарник приютились отдельно, а низенькая дверь слева вела в птичник.

На первый взгляд казалось, что здесь никого нет, поэтому Мадлен собралась уходить. Разворачиваясь к выходу, она скользнула взглядом вверх над стойлами и новой перегородкой, которая разграничивала конюшню и коровник. Оттуда доносился какой-то непонятный шум. Услышав тихий шелест, она кинулась туда.

– Петер? – Обогнув стену, Мадлен остановилась как вкопанная.

Фон Вердт стоял, прислонившись спиной к стене конюшни, его голова была опущена на грудь, веки закрыты. Он глубоко вздохнул, и только затем открыл глаза и укоризненно взглянул на невесту.

– Что ты тут делаешь?

Ей перехватило дыхание.

– Я думала… – Она медлила в неуверенности, так как не знала, слышал ли Петер что-то из их разговора с Лукасом или нет. – Ты хотел показать мне, что уже сделано в доме. Я закончила свои дела на сегодня. И вот… думала…

– Тебе не нужно искать никаких оправданий, Мадлен. – Петер оттолкнулся от стены и сделал шаг ей навстречу. – Я слышал, о чем ты говорила с Кученхаймом.

Она испуганно вздрогнула.

– Ты нас подслушивал?

– Не специально.

Она прикусила нижнюю губу, не понимая, как ей вести себя по отношению к нему. Но потом преодолела расстояние между ними и обняла его.

– Что теперь будет, Петер? Мне страшно.

Петер притянул ее к себе, и они надолго застыли так. Однако затем он отстранился от нее.

– У тебя нет причин волноваться, Мадлен. Кученхайм и я пришли к соглашению.

– И ты больше не будешь с голландцами… Как это вообще называется?

Он фыркнул.

– Заговор, вероятно, самое безобидное слово будет. Я знаю, что это было нечестно, но, пожалуйста, поверь, я действовал с самыми лучшими намерениями. Я просто хотел, чтобы ты, моя семья и весь город были в безопасности. У меня сейчас нет другого выбора, кроме как пойти на все требования Кученхайма. Даже если возникнут проблемы с тем, как мне объяснить это моим контактерам в армии Вильгельма.

Вздрогнув, она подняла голову.

– Тебе угрожает опасность?

– Не больше, чем раньше. Это совсем не стоит того, чтобы ты волновалась.

– Что? – Она посмотрела на него с непониманием. – Мне должно быть наплевать на твою жизнь и безопасность? Петер, как ты мог это сделать? Ты не мог не задумываться о том, что тебя в конечном итоге поймают.

– Не появись Кученхайм здесь, я бы смог сохранить все в тайне. – В его голосе сквозила горечь. – Но, как я уже сказал, мы заключили с ним соглашение. Я держусь подальше от голландцев, и даст бог, они спокойно к этому отнесутся, а он, соответственно, от тебя.

– Что? – Она оторопело нахмурилась.

Его лицо потемнело, и он скрестил руки перед грудью.

– Взамен Кученхайм прекращает преследовать тебя.

– Но… – Она испуганно покачала головой. – Он этого и не делал.

– Нет? – Между бровями Петера залегла глубокая складка.

– Нет, конечно нет! – Сердце Мадлен билось не в такт, ее охватывал приступ тошноты. – В конце концов, я обручена с тобой.

– Да, ты обручена. – Горечь в его голосе стала отчетливей. – Я тебя любил всегда, Мадлен, и делал для тебя все, что было в моих силах. Я перепробовал все, чтобы тебя в этом убедить, разве не так?

– Да, конечно. – Тошнотворное чувство превратилось в один большой болезненный ком в животе. – Я знаю, что ты меня любишь. Я согласилась стать твоей женой, Петер. Я…

– Все, действительно все, что в человеческих силах, я предпринял, – прервал он ее, – чтобы завоевать твое сердце.

– Но ты это…

– Я положу к твоим ногам весь мир, если ты захочешь этого, Мадлен. Все, чего я достиг, я делал только для того, чтобы обеспечить тебе хорошую жизнь. А потом приходит этот ублюдок с чем-то в виде идеи о несчастной торговле кожей, ради которой он готов бросить свою карьеру в армии, и в одно мгновение все разрушает. Он никогда ничего для тебя не сделал, верно? Никогда даже не пробовал вести себя так, чтобы ты могла сказать, что он тебя достоин. Любое сравнение между нами просто вызывает смех. И тем не менее ты выбираешь его, Мадлен, разве не так?

– Что? Нет! – Слова сами собой срывались с уст девушки. Это уже вошло в ее плоть и кровь, отрицать любое свое чувство к Лукасу. Однако брошенные слова не помешали ее щекам стать пунцовыми. – Нет, это не так, Петер. Не так, как ты думаешь. Он никогда не пытался очернить тебя и никогда не домогался меня.

– Вот это как раз и приводит меня в недоумение, Мадлен. Он ничего не делает, чтобы заслужить твое внимание. Пока он находился далеко, ты была счастлива со мной. Однако, как только он появился, все было кончено. Я не слепой, Мадлен. Он всегда притягивал тебя, как свет бабочку. Я просто хочу знать почему.

Теперь в его голосе слышалась одна только боль. Мадлен видела, как глубоко он страдает, и это ранило ее так сильно, что в ее глазах появились слезы. Но она понимала, что ложью сделает ему еще больнее. Поэтому ответ невесты жениху прозвучал предельно честно:

– Он… он вызывает во мне нечто такое… Я не знаю, что это и почему, Петер. – Ее голос дрожал, казалось, что чувство вины сейчас убьет ее. – Я действительно не могу объяснить тебе это.

– Может, тебе стоит подумать об этом еще раз. – Он так крепко сжал губы, что на его щеке дернулась мышца.

Что-то в его жесткой позе испугало ее.

– Что теперь будет?

– Ты его любишь?

Она в ужасе смотрела на него.

– Я… я обручена с тобой, Петер. Я люблю тебя, поверь мне.

Мышца на его щеке снова дернулась.