Первый удар - Борис Седов

— Может быть, завтра, Арво Янович? Сами знаете, что в городе творится…

— Знаю, — ответил Леха таким голосом, что стало понятно — кому как не Арво Яновичу Ситтоне-ну должно быть известно о событиях сегодняшнего утра.

— Послушайте, а это не ваших рук дело?

— На все ваши вопросы я отвечу вечером, в ресторане «Медведь», в 19.30, потрудитесь не опаздывать!

И Леха, отключив трубку, рассмеялся — теперь все! Остался последний раунд, который надо завершать нокаутом.

В жизни, как и в боксе, ничьей не бывает…

* * *

Стоявший на денежной трассе Санкт-Петербург — Хельсинки ресторан «Медведь» с незапамятных советских времен был известен как место криминальных сборищ. Время от времени по городу прокатывался слух об очередной оргии, устроенной в «Медведе» преступными элементами, и успешной операции правоохранительных органов, вмешавшихся в завидное для горожан течение этой самой оргии. Последствия милицейской операции были сомнительны, потому что оргии повторялись с неизбежной регулярностью.

Репутация криминального очага культуры у «Медведя» сохранилась, только уровень разнузданного веселья стал другим, более высоким. Но в этот вечер ресторан был тих, пуст и торжествен — в нем проходил уголовный саммит, встреча криминальной верхушки города.

Дядя Федя восседал во главе длинного пустого стола, справа и слева от него сидели Кирей и Гена Есаул, чуть поодаль — Леха Костюков, сейчас в облике Арво Яновича Ситтонена. Жанна в одиночестве сидела в стороне за маленьким столиком с букетом цветов и бутылкой дорогого шампанского.

«Опять обманул, гадкий финн», — думала она, глядя на беседующих вполголоса мужчин.

Она совсем собралась уходить от этого гнусного типа, целыми днями занимающегося своими темными делишками, сложила уже, с большим трудом, кстати, свои вещи и демонстративно выставила их в гостиную, к самым дверям — пусть карело-финская сволочь сразу поймет, что она уходит. Но приехал Арво, упал перед ней на колени, вымолил прощение, пообещав отвести ее вечером в престижный ресторан и представить хорошим нужным людям как свою невесту, и она согласилась.

Побыть вечер в роли невесты, в хорошем ресторане, в окружении интересных людей было очень заманчиво, к тому же ночь, завершившая последнее посещение ресторана, была впечатляющей. В итоге — она сидит в одиночестве в пустом ресторанном зале с потушенными огнями и смотрит на то, как разговаривают трое подозрительных мужиков. На подлого финна Арво она не смотрит из принципа.

Дядя Федя посмотрел на Леху и с достоинством сказал:

— Позвольте представить вам моего друга Арво Ситтонена.

Кирей и Есаул дружно кивнули, хотя представлять им Арво Ситтонена было не нужно.

— Повод, по которому мы здесь собрались, — небывалый, не помню я в своей долгой жизни, чтобы кто-то осмелился ставить ворам ультиматум — выплачивать дань неведомому человеку, никак себя в блатном мире не показавшему. Не было такого никогда, и не будет!

И снова Кирей и Есаул дружно кивнули, а Кастет в это время думал о том, когда появится Богданов и что он предпримет. Тут у него в кармане заиграла телефонная музыка. Воры посмотрели с осуждением — на время сходняка телефон надо было отключить, сход важнее всех прочих дел.

Леха кивнул, что понимает их, но увы, дела — и вытащил трубку.

Сергачев сообщил, что подъехали две машины с ОМОНом. Убрав телефон, Леха сказал:

— Едет, — сказал тихо, вполголоса, вроде сам для себя, но все услышали и все поняли, о ком идет речь.

— Об этом я и хотел поговорить с уважаемым Арво Яновичем и спросить у него, что за сила такая стоит за ним, если осмеливаются ставить нам свои условия. Но господин Ситтонен только что сказал мне, что приедет его хозяин, погоняло которого — Голова, потому подождем немного и спросим все с него самого.

Леха, как ученик в школе, поднял руку.

— Пока господин Голова не приехал, я должен передать вам вот это, — Леха встал и вручил Дяде Феде листок бумаги, — это номер счета и название банка, куда вы должны перечислять… суммы.

Воры дружно загудели, Есаул даже вскочил со своего места, словно намереваясь ударить его. У Лехи засвербило между лопатками, там, где он разместил небольшую, но убойную «Беретту», но он сдержался и снова поднял руку.

— Я бы хотел высказать свое частное мнение. Я с самого начала был против того, чтобы облагать данью честных воров. Барыги — другое дело, они для того и существуют, чтобы платить. За все платить, за свою безопасность, за свой бизнес, за свою жизнь в конце концов, но воры — это другое, с ними так поступать нельзя. Я говорил об этом господину Голове, но он не пожелал считаться с моим мнением. Надеюсь, что вам удастся его переубедить.

Присутствующие снова загудели, на сей раз одобрительно.

Неслышной походкой подошел метрдотель, наклонился к уху Дяди Феди:

— Человек на входе спрашивает господина Ситтонена, — и тише, в самое ухо: — на мента смахивает человек-то, сильно смахивает!

— Зови! — откликнулся Дядя Федя и недобро прищурился.

В кустах вокруг ресторана «Медведь» расположился ОМОН.

Засады у «Медведя» устраивались традиционно, с советских времен, поэтому расставлять бойцов нужды не было, все шли на привычные, примятые многими поколениями милицейских туловищ, места.

Богданов лежал вместе со всеми, в кустах, но как бы первым номером, ближе к входной двери. Рядом расположился командир ОМОНа, капитан Савелов, простудившийся еще зимой на подледной рыбалке и оттого хрипящий и без конца утиравший нос огромным кулаком. Всякий раз, когда он пытался что-то сказать, его начинал душить кашель и сквозь прикрытый ладонью рот прорывались отдельные, не всегда понятные подчиненным слова команды. За несколько месяцев капитанской простуды омоновцы к ней привыкли и самостоятельно, не дожидаясь приказа, исполняли поставленную задачу. Богданов к этой особенности командира ОМОНа был не готов и всякий раз вздрагивал, когда капитанские плечи начинал сотрясать кашель, и отползал от него в сторону, капитан же настойчиво приближался опять.

Капитан снова зашелся кашлем, а Богданов оглянулся — кусты кончились, ползти было уже некуда, и он прислушался к звукам, доносящимся из капитанского тела.

— Идет, идет, — сквозь хрипы и бульканье разобрал он.

Чтобы было понятнее, капитан показывал рукой в сторону дорожки.

Вечер у ресторана выдался не торговый, поэтому фонари на дорожке, ведущей к главному входу, горели через один и видно было плохо, но Богданов легко узнал человека, направлявшегося в ресторан.

Это был полковник Исаев.

* * *

Исаев вошел в дверь банкетного зала и удивленно огляделся. Зал был пуст и полутемен, только посередине, за большим столом, освещенным одинокой, вполнакала горящей люстрой, сидели четыре человека, и в стороне, спиной к нему — девушка с роскошными, рыжими, как у его дочери, волосами.