Домик под скалой - Шэрон Гослинг

class="p1">– Ничего я не знаю, – сказала Анна. – Только то, что единственный дом, который я вправе назвать своим, находится в деревне, где, возможно, больше ничего не осталось, и что мне бросили спасательный круг, чтобы начать все заново в другом месте.

Моя милая шелки!

Нельзя лишиться того, чего у тебя не было, и все же…

Я лежу ночью без сна и пытаюсь представить, как ты объяснила бы это Робби. Думаю, ты сказала бы ему, что жизнь похожа на море, с приливами и отливами. Ты сказала бы, что море что-то у нас отнимает, а что-то приносит – как и жизнь.

Я убеждаю себя в том, что если она уедет – а разве теперь может быть иначе? – то это просто очередной отлив. Я убеждаю себя, что ничего не потеряю, потому что дважды в жизни никому не может так повезти.

В этом мире просто не бывает столько любви.

Глава тридцать первая

Лиам улетел домой за день до того, как жители впервые вернулись в Криви. Анна отвезла его в аэропорт Инвернесса, и они оба всплакнули. Он сказал, что мог бы остаться еще на неделю, на похороны Фрэнка, но какой смысл? Два или три дня – две или три недели – ничего не решат, только потребуют лишних расходов, которые ему не по карману. Лиам пообещал, что позвонит, как только доберется до дома, и на этом они расстались. Анна держалась молодцом, что ее немного удивило. Она даже заподозрила себя в бесчувственности.

Когда «завсегдатаи» на борту «Радости Кэсси» пересекали бухту на пути к полуразрушенной деревне, море и небо все еще были одинаково серыми. Роберт Маккензи поручил протестующего Молодого Робби попечению бабушки, Дуглас Маккин тоже остался в Гарденстауне. Но в лодке сидели Терри, Сьюзен, Дэвид, а также Фил, который после окончания шторма постоянно со всеми созванивался и решил присоединиться к ним, чтобы оценить ущерб. Мари обещала приехать через пару дней, на похороны Фрэнка. Анна не хотела брать с собой Пэт, предлагала все ей подробно рассказать и даже снять на видео, но Пэт осталась непреклонной.

– Этого все равно не избежать. – Ее голос звучал слабым эхом прежнего, того, что был у нее до смерти Фрэнка. – Рано или поздно придется посмотреть правде в глаза.

Пока лодка огибала скалу, все молчали. Даже издалека деревня выглядела жутковато. Анну неприятно поразило отсутствие всякого движения, и она не сразу сообразила, что не видит морских птиц. Над скалами не вились чайки, оглашая небо своими криками. Деревня походила на пустой дом. Без каких-либо признаков жизни.

Роберт подвел шлюпку к причалу, и все помогли друг другу выбраться на берег. Машины у подножья скалы и бетонную площадку, на которой они стояли, занесло мусором. «Фиат» Анны оттащило в сторону и заляпало грязью. Повсюду валялись комья торфяного грунта, темного и мокрого, а также груды досок – Анна не сразу поняла, что это обломки одного из деревянных сараев позади парковки. Большинство тачек разбились – похоже, ветер подбрасывал их в воздух и швырял на бетон. Шторм превратил их в щепки. Воздух пропитался запахом влажной земли. Анна взяла Пэт за руку и больше не отпускала.

Чтобы добраться до таверны, пришлось преодолевать земельные и каменные наносы, появившиеся в результате разрушения дороги. Обитатели деревни впервые своими глазами видели, как это выглядит. Подобно пережившим апокалипсис, в изумлении смотрели они на смятый в гармошку асфальт под слоем грязи и камней.

– Боже, – пробормотал Дэвид. – Как это вообще можно очистить?

Никто ему не ответил, и в наступившей тишине вдруг послышался стрекот винтов. Все подняли головы – над бухтой к деревне летел вертолет.

– Надо думать, служба новостей, – мрачно сказал Фил. – И это только первая ласточка.

Пытаясь не обращать внимания на вертолет над их головами, они продолжили путь. Таверна как будто не пострадала, если не считать мусора, который ветер швырял в ее стены.

Вдоль стенки набережной все шли молча. Роберт одной рукой обнимал Пэт. Вертолет все еще висел в небе, и Анна вдруг разозлилась на тех, кто сидел внутри винтокрылой машины. Они не могли не понимать, кто идет по берегу и какая это травма для местных жителей – впервые увидеть и осознать, что часть их жизни и имущества утрачена навсегда. Ей не нравилось, что за ними наблюдают незнакомые люди, а особенно то, что эти кадры потом разлетятся по всему миру. Анна остановилась и посмотрела вверх, пытаясь понять, кто сидит в вертолете и имеют ли они вообще какое-то отношение к этому побережью. Но слабый свет, с трудом пробивавшийся сквозь нависающие облака, не позволял разглядеть, кто прячется внутри. Вдруг кто-то взял Анну за руку. Это был Роберт.

– Забудьте о них, – сказал он. – Сделать мы все равно ничего не можем, а кадры, которые они снимут, расскажут о том, чего мы сейчас не в состоянии увидеть сами.

Чем ближе они подходили к наиболее пострадавшей части деревни, тем больше становилось мусора. Горшки с цветами, стоявшие возле домов, либо исчезли без следа, либо разбились вдребезги – ветер подхватывал их и швырял на землю или в стены и окна домов. Повсюду валялись осколки стекла. Что-то пролетело мимо Анны, и она поняла, что это занавеска из чьего-то гостевого домика. Бетонную дорожку устилали обломки черепицы.

Без особого труда они добрались до дренажной трубы в центре деревни, где в море рядом с причалом впадал ручеек. Дальше разрушения стали заметнее, словно скала была мешком, завязки которого распустились и все содержимое высыпалось на дальние от дороги дома. Анна знала, что «Счастье рыбачки» пережило шторм, потому что видела его из порта Гарденстауна. И это позволяло надеяться, что дом почти не пострадал. Подойдя ближе, она обо что-то споткнулась. Большой кусок дерева, покрытый синей краской. Он выглядел знакомым, но что это такое, Анна сообразила не сразу. Потом с замиранием сердца поняла, что перед ней обломок ставня с ее окна. Она знала, что ветер сорвал ставни, но когда увидела их на земле вперемешку с грязью, ее охватили дурные предчувствия. Опасения усилились, когда они подошли ближе, и Анна заметила стол Лиама. Его унесло из сада, перевернуло и прижало к стене «Приюта ткача». Одна из досок скамьи раскололась прямо посередине, остальные превратились в зазубренные щепки.

Забор исчез, проглоченный морем. Из четырех каминных труб, которые Анна превратила в кашпо, три отсутствовали, а четвертая оказалась изуродована до неузнаваемости. Повсюду валялись осколки черепицы и стекла